“Мой город – нить – сцепление веков”
(о творчестве
Инны Филипповой)ПЕТЕРБУРГ
Инне Филипповой.
Выпью глоточек неба.
Волны, вскипая бурно,
Вечно стремятся в небыль
Старого Петербурга.
Не разорвутся нити, –
Всё, что когда-то было
Вечно хранит в граните
Сфинкс “Свинцового Нила”.
Нам не понять урока…
Чувствовать – это мало…
Вечным проклятьем Блока –
Вечная рябь канала.
Кажется, всё так просто…
Город моих Империй,
Но, почему так остро
Чувствую боль потери?
Город пропитан снами.
Плачется от бессилья…
…Луч золотой
- над намиАнгел раскинул крылья.
В литературной критике нет понятия “петербургская поэзия”, но она существует вопреки всему, как существует вопреки всему сам Город, – равно чуждый Западу и Востоку, феномен цивилизации. Самая молодая столица Европы, но такая древняя… – Пальмира, нет – глубже – древние Фивы, воздвигнутые по сумасбродной воле, по мановению руки великого тирана, чтобы вспыхнуть и погаснуть, как сверхновая, чтобы остаться навеки в тумане и призрачном сиянии. Это город Безвременья, где здания из стекла и бетона и старинные церкви, христианские ангелы и египетские сфинксы, скорее, не сосуществуют, а, равно призрачно проходят друг сквозь друга. Это Тень города и Город теней.
Потому так и отличаются его поэты – их поэзия – ни Прошлое, ни Будущее, ни Вечность – их поэзия – мгновение, длящееся века – Безвременье.
“…Мой город - нить, сцепление веков,
На камне отраженье облаков,
На камне иероглиф серый - счастье.
Тут трудно жить, тут умирать легко,
Но легче возвращаться…”
Когда написаны эти строки?.. Кем?.. Не важно. Это стихи Петербурга…
“…Но нам священный град Петра
Бессмертным памятником будет”.
“…Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров
Я приду умирать…”
Ахматова – рубеж веков, крушение империй; Бродский – двадцатый век – крушение империй, молодая современная поэтесса Инна Филиппова – двадцать первый век, время Судного Дня. Но ничего не изменилось! Кажется, если человечество будет стёрто с лица планеты, Город останется. Город-призрак, затерянный в лабиринтах Безвременья, как Великие Пирамиды Мемфиса затеряны в тумане Вечности.
“Словно желтые листья, фонари облетают на землю.
Я пройду этот город, но я ничего не запомню,
Ничего не пойму, но возьму, что смогу, и приемлю,
И оставлю в тиши полустертых и сумрачных комнат…”
Петербургские поты, несущие на себе эту извечную печать и печаль, не могут выбраться из Лабиринта, ибо их Город – их Минотавр. Поэт Петербурга – Достоевский видел в нём большой жёлтый дом, отчаяние и суицидальность Саши Чёрного, и прижизненное венчание со Смертью Андрея Белого – всё это великое наследие (или тяжкое наследство, как долги умершего родственника) впитала в себя и Инна Филиппова, бесспорно – очень большой поэт, ибо истинно петербургский поэт не может быть иным!
Фантасмогоричность и трагичность текстов Инны Филипповой – не стилизация, не подражание – это дух Города. Тонкая философия и потрясающая метафоричность Инны – естественны – чтобы жить в Городе – надо Осмыслить, потому что Петербург - сам – больше глобальная Метафора, чем город.
“И снова вечные вопросы,
И снова вечные ответы,
И так обыденно и просто
День выкурен, как сигарета.
И перелистаны тетради,
И перечитаны заборы,
И так бездарно мной украден,
Прощен и выпит этот город.
И ничего мне не исправить,
И ни на что мне не ответить.
Лишь будет злиться и лукавить
В пустом окошке зябкий вечер.
А где-то сомкнуты ладони,
И кто-то может быть счастливым.
И в синих банках не джин-тоник,
А небо свежего разлива.”
Несмотря на всё, Инна Филиппова видит небо сквозь туман Города, пьёт его синеву. И она понимает, что, если рядом кто-то счастлив, то это, отчасти и её счастье.
Инна Филиппова продолжает хранить Дух Города, магией её слова, на миг, Город может предстать в своём прежнем величии, как древние Фивы, как руины сирийской Пальмиры, как исчезнувший русский Китеж, чтобы снова скрыться в тумане Безвременья.
“Вместо счастья мне выпал в долю
Этот город, навек блокадный,
Что белесой фонарной молью
Вечерами изъеден жадно …”
Но, может быть, это и есть счастье Инны Филипповой, состоящие в том, что ей “выпал в долю этот город” со всеми своими загадками, этот город-призрак сделал её одним из своих поэтов, стал её жизнью, её Безвременьем.