Крылья демона.
Русская литература весьма сильно отличается от западноевропейской литературной традиции. И отличается не идеологически и психологически, как представляют себе некоторые, а принципиально, качественно.
Литература Запада
- это Книга Ответов, литература России - Книга Вопросов. И Достоевский, и Толстой, наиболее понятные Западу как пытавшиеся дать ответ, не поняты там по своему глубинному духовному содержанию, ибо, дав ответы, вопросов они поставили ещё больше.Единственный автор безответного вопроса на Западе
- Эдгар По. Французский же символизм задохнулся в материнской утробе, породив великий импрессионизм в живописи и уродливого мутанта литературного импрессионизма. Но даже По был иным, достаточно далёким от русской диалектики вопроса, из которой появляется расплывчатая тень Тайны.Русская литература
- литература тайн, и тайны литературы России - духовные, глубинные. Пожалуй, самая неизведанная из них - великая тайна демонической и непознаваемой личности и судьбы М.Ю. Лермонтова. Сказать о видении мира Лермонтовым , о его провидческой трагичности - значит не сказать ничего. Сравнить его с кем-либо - невозможно. И если Пушкин и был Первым, то Лермонтов был Единственным. Два поэта. Два пророка. Но какие разные!.. Пушкинский ветхозаветный пророк несёт слово Единого, несёт знание, слово его – слово Божье, Его карающий меч, сила:“… Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей…”
Пророк Лермонтова – апостол Нового Завета. Он несёт слово правды, читает “Страницы злобы и порока”, “в очах людей”. Но правде его не верят, народ побивает его камнями, отвергает:
“… Смотрите – вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм; и худ и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”
Презирают… Но, с верою в душе и обречённостью во взгляде, со своей, никому в этом мире не нужной правдой, пророк, а, точнее, апостол Лермонтова, изломанный, но не сломленный, под плевки толпы идёт к своему распятию… К финалу – неотвратимому и предсказанному.
И никак нельзя назвать обоснованными выпады тех, кто искал в Лермонтове тёмное начало – перечитайте “Пророка”! Дух поэта был не богоискательским, но и не богоборческим – стремящимся к богоравенству (“Я – или Бог – или никто”) именно – демоническим – свободным, сильным и бессмертным духом.
Демон – в греческой мифологии – обобщённое представление о неопределённой, неоформленной, но великой божественной силе, которая может быть как злой, так и благодетельной, в зависимости от свободного выбора духа, её представляющего, это – мгновенно возникающая и мгновенно уходящая страшная роковая сила, которую нельзя назвать по имени, с которой нельзя вступить ни в какое общение; внезапно нахлынув, она молниеносно производит какое-либо действие, но тут же исчезает. Иногда греки называли демонами и олимпийских богов, выдающих себя за смертных, или появляющихся в непривычных, неузнаваемых ипостасях, скрывающих своё имя. Демон может насылать беду и дарить благо, чаще – неожиданно вызывать ту или иную мысль. В “Одиссее” Гомера встречается эпитет
: o l b i o d a i m o n “счастливодемоничиский”. Демон приравнивается к судьбе, все события человеческой жизни находятся под его влиянием. У римлян с демоном ассоциируется гений. У Гесиода поколение “золотого века” после его исчезновения, превратилось в “благостных демонов”. В раннехристианской мифологии греческим словом “демон” определяли дух, имеющий силу как таковой. Только в период позднего средневековья демонами стали называть именно злых духов. Сам Лермонтов пишет в своём стихотворении “Мой демон”:“…И гордый демон не отстанет,
Пока живу я от меня,
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня…”
В стихах Лермонтова демон именно таков – его суть – диалектика, которую невозможно свести к одному только злу.
Таков сам поэт – его дух силён и неприкаян:
“Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землёй…”
Демон Лермонтова не находит себе места на небе, он отчаянно стремиться найти себе место на Земле, ищет что-то родное, но найти это ему не суждено. Поэта привлекают такие же, как он демонические личности. Земным по рождению им нет места на Земле, ни в жизни, ни в смерти, ни после неё. Но их душа горит чувством, она жаждет страсти, она желает быть вместе с миром живых, но не находит с ним ничего общего. Образ Наполеона в стихотворении “Воздушный корабль” полностью подтверждает это.
Он бессмертен, и враги его бессильны перед мощью духа:
“…Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нём камень тяжёлый,
Чтоб встать он из гроба не мог…
…Из гроба тогда император,
очнувшись, является вдруг…”
Тень Императора ищет в мире живых родное знакомое, но:
“…спят усачи гренадёры
В равнине, где Эльба шумит,
Под снегом холодной России,
Под знойным песком пирамид.
И маршалы зова не слышат:
Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою…”
Но Наполеон – не призрак – он дух, свободный, но живой, он не холодная тень прошлого, он плоть и кровь иного, высшего мира, и поэт чувствует всю силу и трагичночность этого свободного духа, которому доступны земные слёзы!
“… Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слёзы
Из глаз на холодный песок..”
Таков же и его Демон: Небо отказало ему в приюте, а на Земле для него нет места.
Мистическая интуиция поэта не имеет пределов – во времени, как и в пространстве, ему доступно всё – он дух, он – Демон. Поразительны его описания ландшафтов – такой Землю можно увидеть если не из космоса, то, как минимум, с высоты птичьего полёта:
“…И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу, чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял…”
Или совсем фантастическое:
“…В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом…”
Землю в голубом сияньи человек смог увидеть только через 120 лет после гибели поэта… Дух поэта мог воспарить над землёй, так же, как мог проникнуть в самые глубинные тайны человеческой души, в иную, мистическую реальность. Его стихотворение “Сон” содержит в себе три последовательно расположенных видения, которые плавно вытекают одно из другого:
“… И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жён, увенчанных цветами,
Шёл разговор разговор весёлый обо мне.
Но, в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилось ей: долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.”
Цикл видений замыкается. В этом же стихотворении содержится и гениальное трагическое предвидение – уже о смерти Лермонтова свидетели скажут: “В правом боку дымилась рана, в левом – сочилась кровь…”
Великий теоретик символизма Белый, считал Лермонтова поэтом, опередившим на полвека своё время. Но Время этого никогда не прощает…
История последней дуэли Лермонтова полна неразгаданных тайн. Для Мартынова вызвать на дуэль, а значит и дать право первого выстрела лучшему стрелку Империи, который “со ста шагов разбивал голову горцу”, было равносильно самоубийству.
Свидетели говорили, что поэт выстрелил в воздух. Не в воздух – в Небо! Свободный Дух показал Небу: “Я не боюсь Твоей власти, а не боишься ли Ты власти моей?” Он показал смертному, а с ним и всему миру: “Моя мощь велика, но я благороден, я пощадил тебя!”
И Небо ответило – грозой! И Земля ответила – пулей…
Демон вознёсся на своих огненных крыльях.