Однако, в произведениях 19-20 веков, пожалуй, только Калигула показан таким, каким он был на самом деле. А Императоры Нерон и Веспасиан, в особенности, Нерон, правление которых отнюдь не отличалось особыми зверствами, представляются монстрами, перед которыми бледнеет даже полоумная жестокость Калигулы.

Дело в том, что большинство писателей, ориентировалось более на Библию, чем на историю. Да и сама история, под влиянием Христианства на западе и Ислама на Востоке, была искажена настолько, что историкам и археологам конца ХХ века пришлось переписывать её практически с нуля!

В этом свете и следует рассматривать тенденциозность традиционных взглядов на Веспасиана и, в особенности, Нерона.

Август Октавиан умер до Рождества Христова, посему его миновало проклятие христианского мира. Калигула, устроивший в Палестине настоящую резню евреев, дал возможность христианам, в том числе – иудеям по происхождению, укрыться в греческих полисах Палестины, так как не видел в них врагов Рима, в отличие от Веспасиана, знавшего, что зов крови в иудео-христианах победит зов веры – как и случилось – евреи – и иудеи и христиане по вероисповеданию, не смотря на внутренние противоречия, объединились против Рима, как против общего врага. И Веспасиан истреблял всё еврейское население Палестины, не разбирая вероисповедания. Но, отношение к христианству, как к силе для Римской Империи деструктивной и опасной, Веспасиан перенял у Нерона – своего предшественника. Нерон же, будучи политиком мудрым, а отнюдь не самодуром, каким он предстаёт в художественной литературе, в частности в романе Сенкевича “Камо грядеши”, видел в Христианстве фактор, способный объединить, в принципе враждебные друг другу классы – небогатых граждан Рима, плебс и рабов. Это грозило восстанием колоссального масштаба, намного более опасного, чем восстание Спартака, память о котором была ещё свежа. Вовлечение в христианство бедных граждан Рима, из семей которых производилось рекрутирование в римскую армию, грозило ещё и неповиновением низших армейских чинов. Свершись такое восстание, и Римская Империя была бы буквально сметена, а “армия рабов” стала бы лёгкой добычей для Египта, Пальмиры, Парфянского царства, даже галлов и готов! В конце концов, выяснилось, что Нерон был самым дальновидным из римских Императоров, так как именно Христианство разрушило Рим изнутри, деморализовало армию, раскололо общество, привело к нескольким восстаниям рабов, и это – будучи уже государственной религией Рима, собственно, христианство раскололо общество Рима и привело к падению государства от внешних врагов. А в политике Древнего мира существовало только одно средство борьбы с опасной и латентной политической силой – репрессии. Именно гонения на христиан при Нероне, единственное, пожалуй, в чём, выразилась его “легендарная жестокость”, стали причиной превращения его фигуры в монстра, при этом, Нерону приписывались десятки злодеяний, которых либо вовсе не было, либо они происходили не в период правления Нерона, либо Нерон не имел к ним никакого отношения. Демонизировалась и личность Нерона. Даже римские (правда, уже христианские) авторы писали, что Нерону нравилось наблюдать процессы казней, что он регулярно посещал бои гладиаторов, причём, неизменно опускал большой палец, что он с большим удовольствием наблюдал за смертью своего сводного брата Британика, по версии поздних историков, Нероном и отравленного. Помимо историков-христиан, необходимо учитывать привычную для автократического государства традицию – мы можем наблюдать это и на примере СССР – Сталин умер – клеймили Сталина, свергли Хрущёва – клеймили Хрущёва. То же, после смерти Брежнева. Фактор обвинения предшественника во всех грехах, в том числе – собственных – неотъемлемая часть политики тоталитарных государств, да и псевдодемократических.

Наконец, сейчас, политики и СМИ раздувают глобальную антиисламскую истерию, чтобы втихую поделить иракскую нефть… А Император должен, прежде всего, заботится о благополучии страны, быть политиком.

Вообще, масштаб гонений на христиан во времена Нерона был весьма преувеличен. Нероном было всего лишь “Запрещено отправлять христианские культы на территории Рима и проповедовать их”. Этот запрет, хоть и загнал христиан в катакомбы, но массовых казней не было. Правда, проповедников, пойманных “с поличным” распинали, тех же кто их слушал, исключая женщин, высекали 33мя ударами бича. (Даже количество ударов, говорит об осведомлённости Нерона в христианской традиции). Явно прослеживается, как ангажированные средневековые авторы, перевирая историю, превращали жёсткого, но дальновидного государственника в Антихриста, приписывая Нерону то, чего на самом деле не было.

Мать будущего Императора, племянница Императора Клавдия и внучатая племянница Тиберия, сестра Калигулы, Агриппина, всего через три месяца, после развода Клавдия с императрицей Мессалиной и её самоубийства, (после того, как она вышла замуж за своего любовника Силия, при живом муже-Императоре!), матерью Британика, женила на себе своего венценосного “дядюшку”. Как-то кстати, сразу после смерти Мессалины, скончался и второй муж Агриппины – Пассиен Крисп (весь Рим говорил о том, что Крисп был отравлен). (Первый муж, отец Нерона, за которого её выдал замуж Тиберий, после изнасилования родным братом – Калигулой, чтобы избежать скандала, скончался от водянки когда Нерону едва исполнилось три года).

Агриппина прекрасно понимала, что, не смотря на её родство сразу с четырьмя (она была ещё и правнучкой Августа) Императорами и женитьбу на 58летнем Клавдии, императрицей она будет только при жизни своего дяди. После же его смерти, престол унаследует его законный сын – Британик. Значит, путь к престолу был только один – через Нерона. Первым делом, чтобы придать Нерону ещё большую легитимность, столь необходимую будущему императору, Агриппина попросила для Нерона руки дочери Клавдия – Октавии. Агриппину не остановило ни то, что Нерон просто ненавидел Октавию, называя её “полной дурой и уродиной”, ни то, что Октавия уже была помолвлена с Юлием Силаном. Силой своего материнского авторитета, слезами, обильно проливаемыми перед Нероном и, наконец доведением до сознания отнюдь не честолюбивого подростка, что через Октавию, Нерон может получить трон Рима, а Император может жениться на той, кого полюбит, она устранила первое препятствие.

С Юлием Силаном Агриппина пошла на ещё большую подлость – обвинила его перед Сенатом (а, фактически, Римом правила она, а не Клавдий – старый и похотливый маразматик) в кровосмесительной гомосексуальной связи. Приговорённый к изгнанию из Рима и отвергнутый не очень умной Октавией, Силан покончил с собой. На пути у Агриппины оставались только два препятствия – сам Император Клавдий и наследник трона Британик. При живом Клавдии, Агриппина не посмела отравить или оклеветать Британика. Она пошла по иному пути – решила превознести Нерона. И успешно добивалось своей цели через два средства – династическое превосходство Нерона над Британиком (а Нерон приходился родственником и Юлию Цезарю и даже Птолемею ХI, по отцовской линии, а о генеалогии Агриппины говорилось выше). При такой, почти легендарной родословной, притом, что брак с Октавией, практически уравнял Нерона и Британика, оставалось донести это до сознания граждан Рима. Общественное мнение было её вторым средством. Лучшие учителя, включая Сенеку дали ему великолепное образование, публика восхищалась трагедиями, написанными шестнадцатилетним принсепсом. Он великолепно фехтовал, стрелял из лука, метал копьё, управлял боевой колесницей, помимо практики, в совершенстве знал теорию стратегии и тактики военного дела. До определённого времени, Клавдий, прозванный в народе “спящим на троне”, смотрел на это сквозь пальцы. Но, когда во время военных игр, солдаты и, даже центурионы, закричали: “Да здравствует Нерон, наш будущий император!”, Клавдий не стерпел.

Нужно сказать, что и Нерон и его сводный брат – прямой наследник престола Британик не были амбициозными людьми. Британику, как и Нерону, очень нравились занятия литературой и философией. Британик так же любил выступать в актёрской маске, но только во дворце, будучи менее одарённым, чем Нерон, как писатель, но более одарённым, как актёр, Британик боялся публики, а Нерон публику любил, отчасти разжигаемый “идеями просветительства”, почерпнутыми у Сенеки. Британик и Нерон дружили с детства (причём, тёплые отношения между ними сохранились и после коронации молодого Нерона). Только Британик, в отличие от Нерона, не любил военные игры.

Но, наконец-то Клавдий понял, что 17тилетний Нерон – пешка в руках Агриппины, которая стремительно проталкивала её в ферзи, чтобы поставить королю мат… Испугавшись, Клавдий собрался официально объявить Британика наследником, так как понимал, что от этого решения зависит жизнь не только Британика, но и его самого. Но понял он это слишком поздно. Агриппина прибегла к помощи, знакомой ей давно, изготовительницы ядов Лукусты, вольноотпущенницы, родом из Галлии. Смертоносный состав (вероятно, на основе белены, цикуты, и яда жабы) Агриппина лично подлила в любимое блюдо мужа – грибы. Всё выглядело, как отравление несъедобными грибами, в частности, жестокая рвота. Вызванный лекарь решил провести самую необходимую процедуру при таком отравлении – промывание желудка. Клавдию дали выпить много воды, после чего лекарь, как это было принято, должен был вызвать рвоту длинным гусиным пером. И получил из рук императрицы гусиное перо, кончик которого был обильно смазан ядом – вероятно, дигиталисом, добываемым из наперстянки, так как, когда перо только коснулось слизистой, и доктор стал двигать им, вызывая рвотный рефлекс, Клавдий схватился за сердце, и умер через несколько минут.

Для верности, Агриппина щедро одарила деньгами сенат и римскую армию, и, уже через три дня солдаты кричали: “Да здравствует Нерон, наш Император!”

Сенат, купленный Агриппиной даже провозгласил Нерона “отцом нации”, однако, по совету Сенеки, Нерон отказался от этого титула, чем снискал ещё большую популярность в народе.

Нельзя сказать, что у Нерона не хватило духа – к этому времени он уже был достаточно циничен, но остаться в памяти потомков тираном не хотел. К тому же, Нерон, всё-таки любил Поппею. Но после очередной ссоры в сенате, вернувшись пьяным, и застав Поппею, которая снова ждала ребёнка, спящей в нетрезвом состоянии, сгоряча пнул её ногой. У Поппеи случился выкидыш, и она умерла от внутреннего кровотечения, и, хотя, неизвестно, что было главной причиной – пьянство Поппеи или окованный генеральский сапог Нерона, Император винил себя во всём, был очень подавлен и ушёл в себя, хотел отречься от власти в пользу Сенеки. Для Агриппины это был бы смертный приговор, и тогда она совратила собственного сына. Чем, позднее, его шантажировала. Нерон возненавидел мать, но её шантаж беспокоил Императора мало. Что перевесит – слова Нерона, Императора, покорителя Парфянского царства или слова убийцы Императора Клавдия, отравительницы, ставшей притчей во языцех? Поняв, что шантаж не сработает, Агриппина развернула заговор против Нерона, обвинив его не только в убийстве Британика, но и Клавдия, что было совсем абсурдно, но для оправдания переворота годилось, ибо победителей не судят. Тогда Нерон, узнав о заговоре от своих шпионов, и воплотил “философское изречение” Сенеки: “Нет человека – нет проблемы”.

Путь Агриппины к власти был буквально выложен из трупов римских аристократов, наследников короны и императоров, последним из которых должен был стать труп Нерона – её сына. Но охранникам Нерона понадобилось лишь несколько ударов мечей, чтобы достойно увенчать телом Агриппины созданную ей же кровавую пирамиду.

Стоик Сенека оказался ненамного лучше кровавой Агриппины. Сенат, провозгласивший убийство Агриппины “казнью за кровосмесительное совращение Императора”, уже через два года организовал заговор, целью которого было воцарение Сенеки и убийство Нерона. Легитимизировать свой заговор, обвинением Нерона в убийстве собственной матери и собственного брата, предложил сам Сенека – идеолог убийства Агриппины, к тому же прекрасно знавший, что не Нерон отравил Британика. Сенаторы, которых Агриппина предлагала “перерезать как свиней” объявили её “одной из жертв тирана”. Наконец, сам Сенека, отказавшийся от предложенного Нероном трона Рима, решил занять его, переступив через труп собственного ученика.

Но заговор был раскрыт. Многие, участвовавшие в нём сенаторы, – казнены, только Сенеке Нерон предложил уйти из жизни достойно – философ-стоик покончил с собой.

Но позиции Нерона ослабли. Народ настраивали против Императора, а армия подавляла очередное восстание по просьбе Парфянского царя.

Художественная литература – главный враг истории. Все образованные люди мира знают, что один из лучших композиторов своего времени, воспитатель самого Ференца Листа, физически не мог отравить Моцарта, скончавшегося от гриппа, он был в отъезде, да и потом, всю жизнь Моцарта, Сальери был его интерпринёром, славой Моцарта мы во многом обязаны Сальери. Но… Пушкину нужен был антипод – его не остановили ни талант Сальери и ни то, что последний и при жизни, и после смерти Моцарта сделал всё, чтобы открыть великому композитору дорогу в Бессмертие. “Моцарт и Сальери” – всего лишь метафора, метафора, обрёкшая Сальери вечному проклятию, приравнявшая его к Дантесу и Мартынову.

Но, несомненно, Брэм Стокер, побил все рекорды. Да, в его романе Дракула – герой, справедливый, нежный, любящий (Стокеру необходимо отдать должное – ирландский писатель не упрекнул Дракулу в кровавых расправах – герой, сражавшийся за свою землю, свою веру, потерял любимую. Бог, во имя которого Влад не щадил своей крови, не уберёг его, и Дракул отвернулся от Бога).

Но “вампиризм” Валашского Господаря – дань моде – превратили во множестве книг и фильмов отчаянного и жёсткого воина и патриота, скорее, не в ужасающий, а в комический персонаж.

Стоит начать с того, что валашский титул Господарь, соответствует не графу, а, либо, князю, в восточноевропейской традиции, либо, герцогу – в западноевропейской. Развенчивать легенду о “вампиризме”, по-моему, не стоит вовсе. Прозвище Дракул (дословно – Дракон), относилось не к валашскому господарю, а к его чёрному арабскому жеребцу – подарку турок. Кстати, и прозвище Цепеш (пронзающий) вошло в титул Влада, вопреки распространённому мнению, не потому, что Влад широко использовал казнь через сажание на кол. О недостоверности этой гипотезы говорят современные Владу хроники, когда молодой господарь на своём чёрном “Драконе” ворвался в плотные ряды турок, ему удалось одновременно нанизать на своё копьё трёх янычар. Собственно, говоря, после этого события, и армия и народ прозвали Влада Цепешем.

Необходимо сказать и о глубокой религиозности Влада. Трижды в Турции, под угрозой смерти, Влада заставляли принять Ислам, но он даже и в мыслях не мог отречься от Православия. Причём, Влад видел в Православии отнюдь не часть государственного аппарата, а собственный путь к спасению. В конце концов, турки предложили Владу стать генералом янычар, но он отказался, вернулся на Родину, чтобы мстить – мстить за отца, за порабощение своей страны.

Когда на голову молодого Влада возложили корону, он выхватил меч, воскликнув: “Смерть туркам!”

Благодаря освобождению народа от дани османам и произвола бояр, а так же – продуманной налоговой политике Влада, крестьяне и ремесленники Валахии стали одними из самых зажиточных в Европе. А где мёд – там и мухи. Отовсюду в Валахию начал стекаться разный сброд – грабители, отравители, проститутки. Впрочем, некоторые жители самой Валахии привыкли промышлять разбоем, пользуясь периодом безвластия с молчаливого согласия турецких оккупантов. За один день было повешено 3 000 грабителей, а ещё 12 тысяч Влад помиловал, приказав отрубить правую кисть и отпустить. Но и это не дало желаемого результата. Тогда Влад устроил знаменитый “Ужин Прощения”, пригласив в церковь более 2 000 воров, разбойников, убийц, проституток. Ужин был воистину царским – дорогие яства, а – главное – вино лилось рекой. Когда “почётные” гости были уже в стельку пьяны, Влад приказал забаррикадировать церковь и поджёг её. Наутро воины и монахи вынесли обугленные трупы и стали очищать от копоти фрески церкви.

Большинство обывателей считают этот эпизод одним из самых ужасающих злодеяний Влада. А вот если бы он повесил сей “контингент” на рыночной площади, и современники и потомки сочли бы это нормой для средневековья – в Англии и Франции проводились массовые казни на два порядка большего числа людей. Конечно, для современного человека, массовое убийство в церкви – ужасающее кощунство. Но, повторюсь ещё раз, – Влад был очень религиозен, а по христианским канонам – человек умерший в церкви попадает в Рай, не смотря на все его прегрешения. Для человека средневековья было очень важно позаботиться о душе преступника, поэтому позорное повешение было для Влада неприемлемым.

Нельзя сказать, что простой народ стал бояться Влада, напротив, его полюбили за то, что он избавил людей от постоянного страха быть ограбленными и убитыми. На неизменный вопрос иностранцев, рыночные торговцы, ставящие свои лавки прямо у виселиц, отвечали: “Раньше мы боялись турок, бояр и разбойников, а при Цепеше честным людям нечего бояться!”

У Валахии оставался один незаметный, но очень коварный враг – Трансильвания. Это была страна банкиров, поддерживающих и Влада, и оппозиционных ему бояр, и даже турок золотом, которое часто сильнее оружейной стали. При этом, Трансильвания использовала Валахию как буферную зону на пути турецких янычар. И Влад взял Трансильванию. В тот же день 300 банкиров издыхали на кольях, а трансильванское золото пополнило казну господаря. Это золото Цепеш использовал не только для наёма армии, но и для подкупа соседних властителей. Так Влад объединил Валахию, Трансильванию, Молдову и ещё несколько мелких княжеств, фактически создав Великую Румынию, причём румынское государство (за исключением восточной Молдавии, отошедшей к СССР по пакту Риббентроп – Молотов) в данный момент существует в границах Влада. Объединив армии, Влад разгромил уже сорокатысячную армаду турок. Но это была его последняя победа.

Когда турки выдвинули ещё одну сорокатысячную армию, бояре, недовольные политикой Влада, который заботился о народе много больше, чем о них, частью родственники казнённых Владом изменников, частью принявшие католицизм, увели свои армии, оставив Влада один на один с грозным врагом. После нескольких оборонительных сражений, нанесших туркам большой урон, Влад закрепился в крепости Поэнари. Очень дорогой ценой далась туркам её осада, а о взятии не было и речи. Но провизия защитников крепости таяла с каждым днём. Влад совершил отчаянную вылазку, захватив турецкий обоз “в котором к горчайшему сожалению не было свиней”, перебив 500-600 турок. Но турки прибегли к другому оружию – психологическому. 500 стрел с листовками, говорящими о гибели Влада, осыпали Поэнари. К несчастью, одна из этих стрел попала в руки молодой жены Влада. В отчаянье она бросилась с 30 метровой башни, стоящей над пятидесятиметровым обрывом…

Теперь, у защитников Поэнари, которая так и осталась непобеждённой, была провизия, но Влад потерял самое дорогое в своей жизни. Влад сел на вороного Дракула и отправился к венгерскому королю, просить подкрепление – армию Московии не пустили предавшие Влада бояре. Цепеш надеялся, что католики – всё равно – христиане, которые, забыв о межконфессиональных спорах, выступят против неверных, но… Влада заключили в тюрьму, где он провёл 12 лет, отказавшись стать католиком. Но судьба оказалась к нему благосклонной – через 12 лет турки стали угрожать Венгрии. Тогда Влад, как политик, согласился принять Католичество – освобождение Родины было для него важнее спасения собственной души. Совместной румыно-венгерской армией турки были разгромлены, неся колоссальные, порядка ста тысяч, потери.

Когда в Румынии возобладало Католичество, которое боялось Влада даже мёртвого – как символа объединения румынского народа в борьбе за свободу, оно, практически, предало Влада анафеме, используя для этого и народную легенду о бессмертной Тени Освободителя, и всячески потакая слухам о вампиризме Влада и его связи с нечистой силой.

Позднее, гробница Влада была осквернена и разграблена, сатанисты средневековья разных мастей неизменно пили смесь вина и наркотика из “черепа Дракулы” (которых, кстати, было не меньше, чем "Животворных гвоздей Святого Распятия") на своих чёрных мессах.

Брэму Стокеру осталось только литературно оформить эту, не имеющую ничего общего с историей, легенду.