Не думать ни о чем,

Что муза нашептала,

И спать глубоким сном,

Как бы на дне Байкала.

Не брать ни верхних нот,

Ни чьей-нибудь подачки,

А если уж цейтнот,

То время из заначки,

Как "липтона" достать,

И очень осторожно

В нем сахар размешать,

Мы живем от вражды до вражды.

Это знает и чувствует каждый.

К этой мысли еще не однажды

Мы придем, заметая следы,

Чтобы дети за нами не шли,

Чтобы не воевали,

Чтобы вкуса могильной земли

Раньше нас не узнали.

Ты еще не читал этих строк,

Но когда ты прочтешь их однажды

И отпрянешь от книги, сынок,

Ты уже не войдешь в нее дважды

И не надо: пусть снятся тебе

Не мишени, а люди,

И войны ни во сне, ни в судьбе

В черствый от холода город

Поездом посолонь в Пермь

Еду, читая простора

Старославянскую вязь.

Мерное коловращенье

Хуже, чем насморк и грипп.

Вытерпеть надо крещенье

В ночных шумах ко мне приходишь ты,

На край стола садишься невесомо,

Вся до малейшей родинки знакома,

И молча смотришь в чистые листы.

А я, открывши форточку, стою

И слушаю гигантский шепот моря,

Которому почти невольно вторя,

Я попадаю в нужную струю.

Какой мейнстрим несется за окном!

Поэзией оправдана стихия!

Как атом, распадается Россия

В сечении полночном золотом.

И я пишу, не смея пренебречь

Ни запятой, ни странными словами...

Так что-то происходит между нами,

Почти совсем похожее на речь.

Потом я просыпаюсь за столом

И поднимаю голову с тетради,

А ты мне, как всегда, подкравшись сзади,

Я в центре зноя, ничего не зная,

Стою, пока вокруг все чепуха.

Сквозь бабочку проходит ось земная,

А сквозь меня проходит ось стиха.

И губы, треснувшие первым словом

И первой кровью, лепят впопыхах

Под этим смуглым небом чернобровым

Новейшую молитву о стихах.

Послушливыми ямбами владея,

Натравливаю их на духоту

И начинаю тему все быстрее,

Как гальку, перекатывать во рту.

Вон, вроде, отъезжает мой автобус.

Не до него. Я погружаюсь в зной.

Но что-то шевельнулось подо мной,

Переведи меня не на иврит,

Но на язык травы и свиристелей.

Пусть из людей на нем не говорит

И не читает ни один, но целей

Таких и нет. Меня прочтут леса,

Поля, ручьи, тропинки, небо, звезды –

Меня прочтут природы голоса...

Я, как песочные часы,

Переворачиваю сердце.

Оно идет, оно шуршит.

Мне разрешили здесь погреться

И я к камину протянул

Ладони скомканные, словно

Листы бумаги развернул,

На них записаны неровно

Мои стихи: кусочки строф,

Но люди, давшие мне кров,

Моих стихов и не увидят:

Не покажу и не прочту,

Ведь то, что пишут на ладонях,

Потом хранят на самых доньях

Я говорю без затей,

Мог бы сказать и хлеще:

Деньги не портят людей,

Деньги не портят вещи,

Деньги не портят сны,

Деньги не портят ложе,

Осени и весны

Деньги не портят тоже.

Деньги у нас в крови,

В воздухе, в унитазе,

Деньги у нас в любви,

В каждой избитой фразе,

В солнце, в теченьи дней,

В каждой купленной феньке.

Деньги не портят людей,

Нас не испортят деньги.

Деньги портят лишь то, что

Между тобой и мной,

И мне от этого тошно,

Но я не могу спиной

К ним повернуться или

Просто без них прожить...

Вспомни, как мы любили!

Как жаль, теперь нам некогда грустить:

Жизнь состоит из денег и приветствий.

Снежок бы скомкать наскоро в горсти

И пососать, как лакомились в детстве.

И кажется, что пережить нельзя

Такую ночь, не навернувшись с краю,

Но, как ребенку, пальчиком грозя

Пустому небу, я переживаю...

Вывернув серебряные корни,

Наклонилась ива над рекой,

Кажется, что нет ее покорней...

Только я, пожалуй, не такой.

Я вопьюсь корнями в землю яра,

Где скворчали надо мной стрижи,

Чтобы до последнего удара

Сердцу было, чем дышать и жить.

Вот ведь родина-ссылка – Сибирь!

Как острожный, люблю эту землю,

Потому что иной не приемлю.

Мне и вправду боярин-снегирь

Соловья заводного милее.

Я стою на яру Енисея

Тебе дано любую мелочь мира

Перелагать в прекрасные стихи...

Замри, не сотвори в себе кумира,

Здесь подорожники и лопухи!

Ложатся строки мраморно, умело,

И по краям, как воздух, бирюза...

А у меня вся шея занемела

Заглядывать репейнику в глаза.

Тебе подвластны все прожилки света,

Дрожащие над старым лопухом...

Замри, не сотвори в себе поэта,

Ночных небес устойчивая склянка

Наклонена и льется тьма, как мед.

Поскрипывает звездная шарманка,

Тихонько приближая новый год.

Как на посту, стоят автомобили,

Припоминая каждый поворот.

Водители, что лишнего хватили

Спокойно спят, им снится Новый год.

След на снегу, как будто знак вопроса.

Окошко держит градусник во рту.

Кукушка из часов не кажет носа,

Забыв, что тоже, в общем, на посту.

Не думаю, что жизнь проходит мимо:

Фонарь к себе притягивает снег,

А время, постоянно и незримо,