Есть сын и дочь, и, верно, будут внуки.

Когда во мне звенят земные звуки,

И стынет стон в крови, и гаснет крик.

Я буре рад и рад, коль ветер стих,

И солнцу рад, и ночи, и луне,

Хоть знаю, что река с названьем Стикс

Сквозь толщу лет промоет путь ко мне.

И не стремясь к её священным водам,

Беру из пачки снова чистый лист,

И на него ложится птичий свист,

И радуга нисходит с небосвода.

Но, лишь закат покажется в окне –

Слегка и грустно, и тревожно мне.

С неба падает в наст

Луч весёлый весенний.

Что-то лопнуло в нас

От земных потрясений.

Выпадает из рук

Всё, что в руки попалось.

Просто замкнутый круг

Или дьявола шалость.

Вновь в ночи не усну –

Жду за окнами просинь.

Раньше ждал я весну,

А теперь – только осень…

Пролетели опять журавли через Русь

И печальную весть прокурлыкали с болью,

Чтобы люди, вобрав и тревогу и грусть,

Ощутили в себе журавлиную волю.

Птичий крик, покачнувшись, растаял вдали,

Словно канул в открытую временем бездну.

Ах, зачем вы напомнили мне, журавли,

Что и я вслед за вами когда-то исчезну?!

Не выйдет отец на крыльцо, не закурит,

Не скажет соседке словцо,

Не выпьет вина и не набедокурит –

Отпил он навеки винцо.

И мы собрались, его дети - все восемь,

Жилось ему с нами не всласть.

Душа вознеслась над селением в осень,

Над сумраком дней вознеслась.

Его уложили друзья в домовину –

Она оказалась низка.

И крышку наростили наполовину

В столярке мы возле леска.

Наверное, скажут: нескладную прожил

Он жизнь, был доверчив и прост.

В последние годы людей не тревожил,

Теснятся могилы на старом погосте –

Последняя с родиной нить.

А скоро и вовсе на кладбище в гости

Уж некому будет ходить.

Мне нынче приснились родимые дали.

Их северный ветер на крыльях принёс.

Я видел: вдоль Сухоны скирды метали,

И ветер курчавил созревший овёс.

Старушка шагала к Оборинским ёлкам,

Как видно, грибная настала пора.

Грибы разглядеть не позволила толком,

Поднявшись над тучей, Святая гора.

Потом сновиденье моё разломилось,

И я потянулся руками к лучу,

Не зная, за что же мне выпала милость,

И я, словно ангел, над миром лечу.

Мне сладко и славно березы коснуться

И знак обнаружить забытой поры.

И сесть на поленницу вдруг, и проснуться,

Храня на ладонях шершавость коры.

Душа звала, кричала: “Эй,

Куда тебя несёт?

Остановись, вернись скорей

С чужих тебе высот”.

Я поднялся, увидел сад,

Увидел дом в огне,

Да поворачивать назад

Уж было поздно мне…

Мне снился сон: отец мой жив,

Но весь в крови домой вернулся.

Я, круг сомнений завершив,

В плечо отцовское уткнулся.

Ему я мало доверял,

При жизни часто с ним не ладил,

А он меня не укорял

И лишь затылок нежно гладил.

Я был виденьем потрясён.

Вот так в глубинах подсознанья

На миг сомкнулись явь и сон

В неисполнимые желанья.

Ты к Богу льнёшь, не веря в Бога,

И сатана тебе не враг.

Судьбою вырытый овраг.

Но я тебя не порицаю –

Мы в нашем выборе вольны.

Лишь вспомни: сладко ль полицаю

Бывало в пламени войны?

Тернист твой путь. Крива дорога.

Ах, путь совпал с путём страны?!

Но выбор был – объятья Бога,

Или объятья сатаны.

Мы сядем у прощального костра.

А ночь, по небу медные монеты

Рассыпав густо, будет до утра

Их собирать, как времени моменты.

И будет филин дьявольски кричать,

Враз превратив в чудовища коренья.

И будем мы под шум ручья молчать,

Оберегая святость откровенья.

Ещё не зная жизненных невзгод,

Не испытав безверия ни разу,

Объявим, что приедем через год,

Коль не зайдёт последний ум за разум.

Пусть соловья прощальный пересвист

Благословит на жизнь и подвиг ратный!

Не знаем мы, что путь к мечте тернист,

И во сто крат тернистей путь обратный.

Наверное, критики будут не в духе,

Когда прочитают вот эти стихи.

Я их посвятил деревенской старухе,

Чьи детство и юность прошли при разрухе,

А жизнь утекла, как вода со стрехи.

Замужество, вдовство и тяготы быта…

Оставим за кадром причуды судьбы.

Лишь вспомним, что дочь её зверски убита,

И сыном нелёгкая чаша испита,

А счастье ушло, словно дым из трубы.

Глядит из окошка она на дорогу.

Машины мелькают одна за одной.

Есть хлеб и картошка – и то, слава Богу,

Да внук помогает ещё понемногу,

Нет-нет, да и явится на выходной.

Бывает, и хуже живут старики”.

Поднимется, ляжет ли с именем Бога –

Недолго ей ждать до последнего вздоха.

Уж лодочник ждет за изгибом Реки…

По развалинам бреду…

Вот раздавлен ставень старый,

Вот конёк погряз в пруду –

Рушат старые кварталы.

Окнам в ставнях, видит Бог,

Век грядущий не осилить –

На границе двух эпох

На историю косились.

В тесной памяти стекла

Столько лиц отображалось!

К ним за капелькой тепла

Стужа уличная жалась.

Этих стареньких перил

Много тёплых рук касалось.

Кто-то двери притворил…

Или только показалось?

Плотнее в доме закрываю дверь я,

Безверья мрак плетётся стороной.

В сознанье просыпаются поверья,

Навеянные русской стариной.

И мучит мысль, что этому столетью

Остался миг в космической глуби.

Но русский Дух не перешиблен плетью,

А значит: верь, надейся и люби!

Смотри, как дочь, презрев и лень, и бремя,

Рисует лес, качели у осин.

Для похорон растерзанной Руси.