Нелегко сколько-нибудь точно определить характер чувства, связывающего Кэтрин и Хитклифа. Секс не играет здесь главенствующей роли. Вопреки высказываемым порой утверждениям Эмилия Бронте не боялась описывать плотскую любовь; сцена, предшествующая смерти Кэтрин, является достаточным указанием на то, что Кэтрин и Хитклифа связывает отнюдь не платоническая страсть; однако охарактеризовать влечение героев друг к другу как страсть сексуальную значило бы чрезмерно упростить их отношения. Кэтрин, только что давшая согласие выйти замуж за Линтона, пытается так рассказать о своих чувствах Нелли:
«Моими большими горестями были горести Хитклифа: я их все наблюдала, все переживала с самого начала! Моя большая дума в жизни — он и он. Если все прочее сгниет, а он останется — я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью. Моя любовь к Линтону, как листва в лесу: знаю, время изменит ее, как меняет зима деревья. Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли. Она — источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый. Нелли, я и есть Хитклиф! Он всегда, всегда в моих мыслях: не как радость и не как некто, за кого я радуюсь больше, чем за самое себя,— а как все мое существо.»
Узнав, что Кэтрин при смерти, Хитклиф восклицает: «Я не могу жить без жизни моей! Не могу жить без души моей!» У читателя складывается впечатление, что речь идет о близости более глубокой, чем половое влечение, о чувстве более сильном, чем романтическая любовь.
Это чувство закалилось в совместном бунте. Для того чтобы правильно понять конкретную и чуждую романтике сущность произведения Бронте, нужно припомнить характер упомянутого бунта. Хитклиф, беспризорный найденыш, подобранный в трущобах Ливерпуля, пользуется благорасположением старого господина Эрншо, но подвергается оскорблениям и унижениям со стороны Хиндли. После смерти отца Хиндли обрекает мальчика на рабское существование: «Он удалил его со своих глаз, отправил к слугам и прекратил его занятия со священником, настояв, чтобы вместо учения он работал — и не по дому, а в поле; да еще следил, чтоб работу ему давали не легче, чем всякому другому работнику на ферме.» О положении дел на Грозовом перевале великолепно рассказывает отрывок из дневника Кэтрин, найденного Локвудом у себя в спальне: