Почувствовав себя лучше, она села наблюдать за новым сотворением. Сидя у окна, она смотрела, как проходили мимо люди, шахтеры, женщины, дети, они еще были все как зерна в старой шелухе, но сквозь шелуху можно было видеть, как росли и набухали новые ростки. В тихих, молчаливых шахтерах она видела напряжение, мучительное ожидание освобождения. То же видела она и в притворно твердой поступи женщин. Уверенность женщин была непрочной. Она быстро исчезала, уступая силе и терпеливому упорству новых ростков.
Во всем, что она видела, она искала творение живого Бога, шедшее на смену старой, жесткой, бесплодной форме прошлой жизни. Временами ее охватывал ужас. Временами она теряла опору, переставала ощущать что-либо, кроме старого ужаса перед шелухой, которой обернули ее и все человечество. Все они были в тюрьме, все сходили с ума.
Она видела застывшие тела шахтеров, казавшиеся уже уложенными в гробы; она видела их неподвижные глаза, глаза похороненных заживо; она видела твердые, острые края новых домов, захвативших склон холма в своем неодушевленном триумфе, триумфе страшных, бесформенных углов и прямых линий, триумфе победоносной, не встретившей сопротивления ржавчины — плотной, сухой, ломкой. Она видела дымный воздух, нависший над почерневшими холмами напротив, темные пятна домов, бесформенных, с черепичными крышами, колокольню церкви, выставившей напоказ свою безобразную старость,— над только что выстроенными домами на вершине холма, над бесформенными, хрупкими новыми домами с твердыми краями, наступающими от Белдовера навстречу развращенным новым домам Летли; она видела дома Летли, наступающие навстречу домам Хейнора, она видела сухую, жесткую, страшную ржавчину, растекающуюся по лицу земли, и ее охватила такая сильная тошнота, что она погибала прямо там, где сидела. Но тут сквозь мчавшиеся облака блеснула полоса слабого радужного света, окрасившего нежными красками одну сторону холма. Позабыв обо всем, пораженная, она следила взглядом за парящими красками и увидела, как образуется радуга. В одном месте радуга ослепительно сияла, и сердце ее зажглось надеждой; там, где должна была быть дуга, она искала радужную тень. Постепенно краски сгущались; таинственно, из ниоткуда появилась и стала жить слабая, широкая радуга. Ее дуга гнулась, становилась все крепче, пока не образовалась прочная арка, прекрасное сооружение из света, красок и небесного пространства, покоящееся на сияющих опорах, уходящих в ржавчину новых домов на невысоком холме, и дугой упирающееся в небо.