Другое дело, все ли понимала Джейн Остин? Это не праздный вопрос, ибо следует признать, что мир, в котором она жила, был очень «узким» миром. (Ее романы иногда называют миниатюрами, но это определение неудачно.) Остин не дает нам конденсированного и тонкого изображения какого-то более крупного явления, скрытого за теми фактами, которые у нее освещены. Роман Остин не представляет собой символического произведения, в котором заложено значение, далеко выходящее за рамки его очевидного смысла. Ограниченность хартфильдского мирка, ограниченность, свойственная графству Саррей 1814 года, сказывается поэтому на всем романе.
Ограниченность и узость хартфильдского мирка — это ограниченность классового общества. И в адрес Джейн Остин выдвигается серьезное обвинение (мы пока воздержимся от его оценки), не ограничен ли ее умственный горизонт безоговорочным приятием классового общества? Тот факт, что она не писала о французской революции или о промышленном перевороте, имеет так же мало значения, как и то, что она не писала о Священной Римской империи,— эти темы не входили в круг ее интересов. Но Хартфильд был ее темой, и ни один восприимчивый современный читатель не может не почувствовать ее ограниченности в трактовке именно этой темы. Необходимо подчеркнуть, что речь идет не о том, что Джейн Остин не сумела предложить решения проблемы классового разделения общества, а о том, что она явно не замечала самого существования этой проблемы.
Идеалы и нормы хартфильдского мирка строятся на убеждении, что меньшинство общества имеет право жить за счет большинства и что в этом нет ничего предосудительного. Никакая софистика не в состоянии доказать обратного, и анализировать моральную направленность творчества Джейн Остин, закрывая в то же время на это глаза, было бы чистейшим лицемерием. В рамках аристократического общества идеалы, рекомендуемые романом Остин, несомненно, достаточно прогрессивны. Нам предлагается заклеймить презрением снобизм, самодовольство, высокомерие, черствость, жестокость. Однако не осталось ли в стороне самое главное проявление высокомерия, самое главное проявление жестокости, из-за которого «прогрессивные» идеалы «Эммы» можно приложить реально лишь к одному человеку из двадцати?