Для буржуа же, как это хорошо знал Джонатан Уайльд, характерно, напротив, то, что он зарабатывает деньги не своим трудом, а за счет труда других. Поэтому, когда мы говорим, что «Робинзон Крузо» — продукт буржуазной революции и может быть полностью понят лишь в связи с ней, нам не следует считать его только «отражением» этой революции и общества, возникшего как ее результат. Такой узкий подход лишает литературу всего ее своеобразия. Будь «Робинзон Крузо» только картиной буржуазного общества, никто, кроме представителей класса капиталистов, нуждающихся в некотором утешении, не стал бы читать его. Роман этот гораздо сложнее и глубже. Буржуазная революция, будучи революцией, уничтожившей (хотя и не до конца) общественные отношения и, следовательно, мировоззрение и философские взгляды феодализма, вызвала к жизни события и идеи, имевшие огромное значение не только для буржуазии. Подобно тому, как армия нового образца, созданная английскими капиталистами-купцами в XVII столетии для завоевания собственной свободы, вскоре оказалась значительно более демократической и революционной, чем того хотели ее создатели, так и деятели, подобные Бэкону, Гоббсу и Юму, разрывая идеологические цепи феодализма, выдвинули идеи, рождавшие страх не только у нового правящего класса, но и у них самих.
«Робинзон Крузо» представляет собой в каком-то смысле панегирик буржуазным добродетелям —индивидуализму и частному предпринимательству х. Но с другой стороны, важнее то, что он прославляет необходимость общественного бытия и борьбу человека за покорение природы своим трудом, борьбу, в которой роль буржуазных добродетелей подобна роли песков на берегах Красного моря. В каком положении оказался бы Робинзон, не имея плодов общественного бытия, которые он сумел спасти с затонувшего корабля? И кто из ищущих «радостей,., сопутствующих и благословляющих» среднее состояние, «не обременяя себя ни физическим, ни умственным... трудом...», мог бы воскликнуть вместе с Робинзоном Крузо: «Я думаю, ни один человек в мире не испытывал такой радости по поводу столь заурядной вещи, какую испытал я, когда убедился, что мне удалось сделать вполне огнеупорную глиняную посуду»?