Сама по себе ценность такой «геометрической» системы представляет собой специальную проблему. В целом мы должны, как мне кажется, относиться к этой «геометрии» настороженно, поскольку существует тенденция прибегать к ней ради нее самой, то есть не имея для этого веских оснований. Придать произведению форму «восьмерки» стоит лишь в том случае, если в «восьмерке» заложено значение, связанное с тем, что вы хотите сказать. Абстрактные геометрические фигуры, несомненно, в определенной мере соотносятся с жизнью. Ведь в формальные фигуры облекается и танец, непосредственно связанный с ритуалом ухаживания или сбора урожая.
Более того, у многих психических процессов имеются довольно точные формальные эквиваленты. Система «Послов», которую Форстер сравнивает с песочными часами, служит фактически формальным эквивалентом того, что греки называли «перипетия», осуществляет тот поворот в ситуации, благодаря которому, как отмечал Аристотель, рождаются и ирония и трагизм.
Вот в чем, я думаю, суть вопроса. «Форма» важна лишь постольку, поскольку она укрепляет смысл. А она укрепляет смысл лишь в той мере, в какой она действительно связана с изображаемой жизнью, символизирует или разъясняет ее. Но сама по себе форма не обладает значимостью. Ядро всякого романа — это то, что он сообщает о жизни.
Когда мы говорим, что в романе больше ощущается его жизненность, чем художественная система, мы в конечном итоге критикуем качество восприятия жизни автором. Ведь система, избираемая писателем, выражает самую сущность его взгляда на те явления жизни, о которых он пишет. Если мы видим в «Дэвиде Копперфилде» больше живости, чем мудрости, больше жизненности, чем осмысленности, мы даем тем самым роману характеристику, имеющую много вводящих в заблуждение нюансов. Такая характеристика легко может подразумевать разрыв между жизненностью и осмысленностью, может нести в себе мысль, будто осмысленность (или система изображения) представляет собой нечто, что следует, подобно варенью, размазать по поверхности жизненного материала. В действительности же осмысленность вытекает из авторского восприятия жизни.