Попытка определить, кого из этих «предшественников» следует считать романистами, может показаться педантизмом. Конечно, со многих точек зрения совершенно несущественно, как их называть, и никто не собирается подходить к их творчеству с формальных позиций. Но все же, чтобы избежать ненужной путаницы в терминологии, одно-два уточнения необходимы.
Роман — в том смысле, в котором я употребляю этот термин, — представляет собой реалистическое художественное произведение в прозе, завершенное и имеющее определенную длину. Любое определение подобного рода, когда речь идет о термине, получавшем в течение долгого времени самые различные и нечеткие толкования, неизбежно носит в какой-то мере произвольный характер. Вопрос об объеме романа я намеренно не уточняю. Важно, как мне кажется, то, что это нечто большее, чем рассказ, и что это не разработка одного конкретного, более или менее самостоятельного эпизода. «Аббатство ужасов» Пикока я, например, считаю романом, хотя и коротким. А «Сердце мрака» Конрада, произведение несколько большего объема, я назвал бы большой новеллой. Впрочем, этих «переходных случаев» едва ли стоит здесь касаться.
Понятие «реалистический» требует более серьезного обоснования. Термины «реализм», «реалистический» употребляются в данной работе в самом широком смысле и означают: относящийся к реальной жизни — в противовес терминам «романтизм», «романтический», обозначающим: уход от жизни; выдавание желаемого за действительное и вообще «не реализм». Нужно подчеркнуть, что речь идет не о различии между «фотографическим» копированием жизни, с одной стороны, и фантастикой, воображением — с другой. Всякое искусство связано с художественным вымыслом. Такое весьма фантастическое и внешне неправдоподобное произведение, как «Путешествия Гулливера», я отношу к числу реалистических, ибо оно рассматривает реальные проблемы и ценности жизни. «Удольфские тайны» Анны Рэдклиф и «Красивый жест» П. Ч. Рена, несмотря на все их правдоподобие, относятся к числу романтических произведений, романтических романов («romance»).