Верный. Все это, конечно, справедливо, и мне приятно слышать это от тебя.
Краснобай. Увы! отсутствие подобных бесед часто бывает причиной того, что столько людей не понимают необходимости веры и действия благодати на их души для достижения вечной жизни, так как от незнания истины столько людей живут, рассчитывая на дела закона, по которым нет возможности получить царствие Божие.»
Чудесную жизненность этой сценке придает умение Бэньяна передать разговорную речь окружающей его среды. Именно благодаря своей речи Краснобай перестает быть бледным олицетворением идеи, некой аллегорической фигурой, а становится, наоборот, живым человеком во плоти, эдаким хорошо знакомым соседом. Это очень тонко сделанный отрывок, и не потому, что Краснобай — тонкий образ, не потому, что его пустоту трудно распознать, а потому, что сущность этой пустоты выявляется автором на редкость лаконично и без каких-либо дополнительных объяснений. Различие, например, между взглядами на «полезность» у Краснобая и у Верного, так же как и существо интереса к «истории или мистическому смыслу дел божьих», трудно передать лучше. Здесь даже смелая бэньяновская полурифма помогает реализму.
«Путь паломника»— аллегория. Показательно, что сам Бэньян назвал свое произведение «сном». Это аллегорическое изображение личной борьбы Христианина за спасение своей души. Он отказывается от жизни (в том числе от своей жены и детей) и ищет смерти. Но жажда смерти в «Пути паломника» имеет мало общего с воспеванием смерти в более поздней литературе. Цель Христианина вовсе не в том, чтобы, не-испытывая боли, в полночь перейти в мир иной. Напротив, его путь — это путь непрестанной борьбы и столкновений, и слова «жизнь, жизнь, вечная жизнь» не сходят с его уст. Правда, это отождествление жизни со смертью мешает Бэньяну решить целый ряд вопросов и свести в книге концы с концами — возьмите жену Христианина в первой части и ее детей — во второй. И для современного читателя образы Великодушного и Отважного, под плач детей развлекающих себя игрой на хорошо настроенных кимвале и арфе, неубедительны, чтобы не сказать большего. Но важно то, что, хотя Бэньян и не в состоянии отойти от мировосприятия, считающего смерть важнее жизни, а спасение души — суверенным делом отдельной личности несмотря на эту философию, в основе которой лежит отрицание жизни, он сумел наполнить свою притчу жизненным дыханием. По словам Джека Линдсея, «впечатление, производимое его аллегорией, прямо противоположно тому, чта в ней формально заложено. Иллюзии добра и зла превращаются в реальный мир, и, сталкиваясь с ними, Паломник живет той жизнью, которую наблюдал Бэньян в конкретном месте и в конкретный период времени. Все этапы его пути — падение и решительное стремление возвыситься, утрата и находка, сопротивление и его преодоление, отчаяние и радость, мрачные, стонущие долины и поляны поющих цветов — это трудности на жизненном пути самого Бэньяна. Он встречал друзей и врагов, смельчаков и трусов, людей, которыми движет один дух товарищества, и людей, охваченных жадностью и страхом. Таковы люди и в современной Англии. Небесный Город — мечта всей Англии, всего мира, объединенного духом товарищества...»