При старой системе учености, которую мы можем узнать по трудам сэра Томаса Брауни, в мире не существовало вопроса, за решение которого не взялся бы эрудированный дилетант, опирающийся на абстрактные положения и цитирующий множество традиционных авторитетов, перечень которых был обычно довольно внушительным. Было бы ошибкой полагать, что подобный подход исчез сразу же, как только появились первые поколения новых ученых. Господин Шенди — воплощение «старого подхода»— представляет собой явление, ставшее, несомненно, старомодным, но не совсем еще исчезнувшее к середине XVIII столетия. Стерн писал о привычках ума, которые при всей их экстравагантности еще встречались у знакомых ему людей. Вот почему «Тристрам Шенди» не получился бледным произведением. Мы ощущаем силу «коньков» так же, как и их абсурдность. Подобно всем хорошим сатирикам, Стерн в каком-то уголке своей души симпатизирует тем взглядам, которые подвергает сатирическому осмеянию, и в какой-то мере разделяет их.
Эта сторона «Тристрама Шенди»— сатирическое изображение изжившего себя образа мыслей — делает роман Стерна не просто курьезом, но антиромантическим произведением, ценным вкладом в развитие реалистического и передового направления в литературе. С сатирическими мотивами тесно связано умение Стерна уловить некоторые тонкости человеческого опыта, ускользавшие от внимания его предшественников. Это умение легче всего показать, обратившись к отрывку из Стерна. Вот, например, сцена, где рассказывается о том, как в людской узнали о смерти господина Бобби:
«...Наш молодой господин умер в Лондоне! — сказал Обадия.
Зеленый атласный капот моей матери, дважды вычищенный, первым пришел в голову Сузанне при восклицании Обадии.— Локк недаром написал главу о несовершенстве слов.— Значит,— проговорила Сузанна,— всем нам придется надеть траур.— Но обратите внимание еще раз: слово траур, несмотря на то, что сама же Сузанна его употребила, тоже не выполнило своей обязанности: оно не пробудило ни единой мысли, окрашенной в серое или в черное,— все было зеленое. Зеленый атласный капот по-прежнему все висел у нее в голове.