Тяжелая участь бедняков, изображенная в романе,— вот что составляет его сущность, вот чем сильна эта книга. Соль романа в противопоставлении двух миров: с одной стороны, «дно»— мир работного дома, похорон, воровского притона, и с другой — уютный мирок Браунлоу, Мэйли и им подобных. Благодаря этому противопоставлению и запечатлевается в нашей памяти «Оливер Твист». Вспоминая роман, мы не можем восстановить в своей памяти всех хитросплетений сюжета. Нам нисколько не интересны дела Роз и Гарри Мэйли; нам совсем не важно, кто оказался отцом Оливера; и, хотя мы сочувствовали борьбе Оливера, нам в общем-то все равно, получил он наследство или нет. Зато нам буквально врезаются в память картины «дна», нарисованные в первых одиннадцати главах, охваченный ужасом Феджин, участь Бамбла, суд над Ловким Плутом, убийство Нэнси, гибель Сайкса. Наше сочувствие вызывает не любовь Оливера к матери, которую он никогда не видел, а его борьба против угнетателей; и знаменитая сцена с добавкой каши является поистине центральным и точно найденным символом этой борьбы.
Разительный контраст между двумя мирами лежит в самой основе книги. Общую картину, рисующуюся взору читателя, составляют противопоставляемые друг другу свет и тьма. Нередко оба эти мира ради контраста противопоставляются в одной и той же главе. Два мира отделены друг от друга такой глухой стеной, что двукратный переход Оливера из одного мира в другой по необходимости должен принимать форму пробуждения ото сна, а художественная неубедительность образов Оливера и Монкса коренится в том, что ни тот, ни другой не принадлежат полностью к какому-нибудь одному из этих миров. Оливер производит впечатление довольно-таки худосочного героя, потому что — пусть даже он и призван играть в книге героическую роль — он совершенно не отождествляется с «героическими» силами в произведении; что касается образа Монкса, который по замыслу должен был быть воплощением всяческого зла, то здесь дело портит его благородное происхождение; разве может он быть заодно с Сайксом и Феджином, если у него как у джентльмена всегда остается возможность избежать заслуженной кары?