Подобный сюжет становится непреодолимым препятствием для осуществления центрального замысла, мешает художественному воплощению подлинного, живого конфликта романа. Сутью этого конфликта,— нашедшего свое символическое выражение, как мы уже сказали, в эпизоде, где Оливер просит «еще каши»,— является борьба бедняков против буржуазного государства, против всей этой армии бамблов, больших и маленьких, которых джентльмен в белом жилете нанимает для того, чтобы они охраняли нравственность (ведь все члены «совета»— большие «философы») и существующее положение вещей. Ужасающие условия этой борьбы оставляют неизгладимый след в нашей памяти, и именно потому, что Оливер, пусть даже против собственного желания, становится ее участником, его образ тоже приобретает определенное символическое значение и завоевывает наше сочувствие, а не только время от времени рождает в нас чувство жалости.
Примечательно, что, изображая Оливера, Диккенс заведомо отказывается от какого бы то ни было психологического реализма. Переживания Оливера по большей части не свойственны обычному мальчику девяти-десяти лет; Оливера ничуть не удивляет то, что должно было бы вызвать смятение в душе ребенка его возраста, а его нравственные нормы и оценки подошли бы скорее взрослому человеку. И все же Диккенсу каким-то образом удается достоверно изобразить муки не по возрасту страдающего ребенка, его детский ужас, Отчасти это достигается благодаря применению того же средства, с помощью которого обрисованы и другие персонажи,— подчеркнуто преувеличенной, почти гротескной упрощенности, а отчасти благодаря тому что Оливер воспринимается нами как фигура символическая. Именно потому, что Оливер является олицетворением всех сирот работного дома, отсутствие сколько-нибудь убедительной индивидуализированной психологической трактовки его образа не имеет значения; нас трогает скорее бедственное положение Оливера, чем Оливер сам по себе, а это бедственное положение обрисовано со всей драматической силой, со всей символической выразительностью, на которые способен Диккенс.