Но как только на первый план выдвигается сюжет и развитие образа Оливера начинает играть подчиненную роль, вся символика этого образа в корне меняется. До того момента, когда Оливер просыпается в доме Браунлоу, он остается ребенком-бедняком, восстающим против бесчеловечности государства. Проснувшись в мире Браунлоу, он превращается в юного представителя буржуазии, которого незаконно лишили его собственности. Совершенно преображается весь строй романа. Государство, которое по центральному замыслу романа является органом угнетения бедняков, а следовательно, и Оливера, теперь становится слугой Оливера. Угнетенные теперь подразделяются (по ходу развития сюжета) на хороших и достойных бедняков, помогающих Оливеру восстановить свои правау и на дурных и преступных бедняков, помогающих Монксу и заслуживающих сурового возмездия. Подобная концепция представляет собой сущую насмешку над первыми главами книги, где в свете изображенной нищеты поверхностные понятия «хороший» и «дурной» кажутся читателям не относящимися к делу.
К концу книги Нэнси можно безошибочно отнести к категории «хороших», а Сайкса — к категории «дурных». Но взялся ли бы кто-нибудь определить, «хорошие» или «дурные» все эти умирающие с голоду несчастные существа, изображенные в первых главах романа? Теперь становится понятным, почему сюжет «Оливера Твиста» оказывает столь губительное влияние на содержание романа. Ведь этот неумный, механический и раздражающе утомительный сюжет интерпретирует жизнь несравненно менее глубоко и честно, чем интерпретируется она самим романом.
По счастью, неудачный сюжет не до конца губит роман. Прежде всего сюжет получает доминирующее влияние не сразу после того, как на сцене появляется господин Браунлоу. Похищение Оливера Сайксом и Нэнси и его возвращение в притон временно переводят повествование в прежнее русло. Великолепно написана сцена кражи со взломом. Но в этой части книги (главы XII—XXIX) сюжетное начало мало-помалу подчиняет себе и изображение мира социальных низов. Появляется Монке. А перенесение действия снова в работный дом (смерть старой Сэлли, женитьба Бамбла), несмотря на некоторые восхитительные эпизоды (например, сцена, в которой Ноэ и Шарлотт лакомятся устрицами), слишком уж очевидно служит целям все того же сюжета.