Тот факт, что Тэсс приносят в жертву д’Эрбервиллю, тоже символизирует исторический процесс. На самом деле, конечно, д’Эрбервилль — это вовсе не д’Эрбервилль, потомок древнего рода, а отпрыск семейства Стоков, разбогатевших выскочек, чьи капиталы открыли им доступ в ряды нетитулованного дворянства. Поэтому восклицание Тэсс при виде поместья д’Эрбервиллей: «Я думала, наш род древний, а здесь все новое» — звучит глубоко иронично. Тэсс совсем не хочет ехать к д’Эрбервиллям; когда же она соглашается наконец отправиться туда, то надевает свое обычное, будничное платье. Но мать настаивает, чтобы Тэсс надела праздничный наряд:
«— Хорошо, тебе лучше знать,— с невозмутимым равнодушием ответила Тэсс.
И, чтобы угодить матери, девушка отдала себя в руки Джоан, сказав спокойно:
Делай со мной, что хочешь, мать.»
Эпизод символичен. Мать, которая отдает Тэсс, готовую в силу необходимости стать работницей, во власть правящего класса, хочет, чтобы ее дочь приобщалась к образу жизни этого класса.
С момента соблазнения Тэсс д’Эрбервиллем ее жизнь превращается в безнадежную — из-за исключительно неблагоприятных обстоятельств — борьбу за сохранение собственного достоинства. После смерти ребенка Тэсс становится доильщицей на молочной ферме Тэлботейс. Благодаря доброте и сердечности владельца фермы и его жены, она не чувствует унижения от того, что, став работницей, оказалась ступенью ниже, чем прежде, на социальной лестнице. Но, увы, работа доильщицы сезонная. Здесь, на мызе Тэлботейс, Тэсс встречается с Энджелом Клэром. Полюбив его, она надеется выйти замуж и избежать своей горькой участи. Но «интеллектуальный» Энджел проявляет еще большую жестокость, чем «чувственный» д’Эрбервилль. Несмотря на все свои эмансипаторские идеи, Энджел оказывается на поверку ограниченным человеком, ханжой, да к тому же еще и снобом. Истинный смысл упадка д’Эрбервиллей ему совершенно не понятен, его отношение к Тэсс характеризуется фарисейским идеализмом.
«Вот каково мое положение,— сказал он отрывисто.— Я думал — и так думал бы всякий на моем месте,— что, отказываясь от честолюбивых стремлений иметь жену, занимающую положение в обществе, богатую, знающую свет, я найду в крестьянке невинность так же непременно, как и румяные щеки...»