Они видели пласты легкого летнего тумана над лугами — пушистые, ровные и тонкие, как покрывало. На траве, седой от росы, виднелись островки там, где ночью лежал скот,— темно-зеленые сухие островки величиной с коровью тушу, разбросанные в океане росы. От каждого островка вилась темная тропинка, проложенная коровой, которая, покинув место ночлега, ушла пастись,— они находили ее в конце этой тропинки. Узнав их, корова фыркала, и у ее ноздрей клубилось в тумане облачко пара. Тогда гнали они коров на мызу, а иногда доили их тут же.
Случалось, что летний туман сгущался, и луга походили на белое море, над которым, словно грозные скалы, поднимались отдельные деревья. Птицы взмывали над ними, вырываясь к свету, и парили в воздухе, греясь на солнце, либо садились на мокрые, сверкавшие, как стеклянные прутья, перекладины изгороди, пересекавшей луг. Туман оседал крохотными алмазами на ресницах Тэсс и мелким жемчугом осыпал ее волосы. Когда разгорался день, солнечный и банальный, роса испарялась, Тэсс теряла свою странную, эфирную прелесть, ее зубы и глаза блестели в лучах солнца, и снова она была лишь ослепительно красивой доильщицей, у которой могли найтись соперницы среди других женщин.»
Атмосфера таких описаний не только украшает книгу, но служит ее неотъемлемой частью. Мы просто не можем воспринимать Тэсс и Энджела вне этих описаний, так же как не можем представить себе Сайкса отдельно от породивших его лондонских трущоб. Мы верим в жизненную достоверность Тэсс (подобно тому как верим в жизненную достоверность Сайкса) именно благодаря тому, что автор удачно изображает ее взаимоотношения с окружающим миром. Когда Харди начинает теоретизировать, отвлеченно рассуждать о бедственном положении Тэсс, нас это коробит; когда же он рисует свою героиню туманным росистым утром в Тэлботейсе, нам и в голову не приходит усомниться в ее жизненности х.
Это действительно молодая крестьянка, прекрасная физически и духовно, более того, исполненная героизма, и мы отлично понимаем, что имеет в виду Харди, говоря о «чистой женщине». Неубедительными же представляются нам те моменты, когда Харди, стремясь доказать то или иное положение, выдвигает на первый план свои недостаточно зрелые идеи, нанося ущерб присущему ему глубокому интуитивному пониманию жизни.