Вот один из таких моментов. Непосредственно перед исповедью Тэсс Энджел признается ей, что и у него в прошлом было одно плотское прегрешение. Конечно, Харди может убеждать нас в том, что Энджел — ограниченный человек и ханжа, но он не в состоянии заставить нас поверить, что Энджел, каким он изображен в романе, настолько слеп в нравственном отношении, чтобы не увидеть абсолютно никакого сходства между исповедью Тэсс и своей собственной. Автор вполне смог бы убедить нас в том, что подобную моральную слепоту способен проявить человек с несколько менее развитым нравственным чувством, чем у Энджела (случай, что и говорить, весьма распространенный). Он даже мог бы уверить нас, что Энджел погребает воспоминание о юношеском прегрешении в сокровенном тайнике своей памяти. Но рассчитывать на то, чтобы мы поверили, будто Энджел, которого мы знаем (и отнюдь не идеализируем), через каких-нибудь несколько минут после своего собственного признания в грехопадении реагировал бы так, как он реагирует в романе, на исповедь Тэсс, — значит испытывать нашу доверчивость. Причина авторского просчета совершенно очевидна. Харди намерен во что бы то ни стало показать, что мужчины в вопросе пола лицемерны (мысль в общем-то достаточно верная). Ему нужно, чтобы его «чистой женщине» был нанесен еще один удар. Но из-за того, что в сцене, происходящей между данными конкретными персонажами, мораль эта звучит неубедительно, удар приходится мимо цели.
Само собой разумеется, здесь нет фатального просчета (в книге есть промахи куда более серьезные), но я привел этот пример, чтобы показать, какая борьба ведется на протяжении всего романа между идеями Харди и его пониманием жизни. В силу недостатков идей, развиваемых автором, значительная часть его книги принимает до странного худосочный, ходульный характер; именно недостатки идей заставляют Харди злоупотреблять игрой случая, а это больше, чем что-либо другое, лишает его роман убедительности. «Нечестная игра» с персонажами свидетельствует не о «лукавстве» романиста, а о его беспомощности; это отчаянная попытка искусственно форсировать цель, которой иным путем достичь не удается.