Жизненность, которой обладает «Контрапункт»,— это жизценность острого, хотя и циничного интеллекта, обыгрывающего определенные ситуации и образы, которые он видит насквозь, но не желает воспринимать творчески. «Жизненность» подобного рода характерна, скажем, для глав, посвященных Барлепу. Хаксли раскусил Барлепа, его претенциозность, сентиментальность и представил его в виде яркой и злой карикатуры. Так же хорошо он разобрался и в отношениях Уолтера Бидлэйка и Марджори Карлинг, и мы благодаря этому можем наиточнейшим образом определить, как трудно стало этим людям жить друг с другом. Лучшие главы «Контрапункта» представляют собой плод либо злобы, либо мазохизма — двух интенсивных эмоций, едва ли способных служить удовлетворительной основой для мировосприятия писателя. Наиболее полного выражения мазохизм Хаксли достигает в сцене смерти ребенка Куорлзов. «Это был какой-то особенно бессмысленный ужас»,— говорит об этом событии Филип Куорлз. Но, очевидноу недостаточно бессмысленный. При чтении этого эпизода возникает чувство неловкости. Кажется, что в основе сцены лежат непреодолимые внутренние ощущения, которые нельзя назвать иначе как патологическими. Вот как описывает Хаксли переживания Филипа: «Он не мог допустить, чтобы кто бы то ни было касался его горя. Оно принадлежало только ему, оно было тайным, священным. Ему было больно выставлять его напоказ. Он стыдился его.»1
Так что же, после этого горе Куорлза все-таки «выставляется напоказ»?! «Бессмысленные ужасы» в книгах Хаксли всегда выполняют две функции: во-первых, они служат удовлетворению мазохистских наклонностей автора, а во-вторых, с ними в его роман входит специфическая фальшивая нота драматической иронии. Смерть ребенка в «Контрапункте» связана с решением Элинор Куорлз стать любовницей Уэбли. Почему это так? Хаксли не верит в божественное возмездие и не хочет, чтобы в это поверили его читатели. Ему, наверное, не интересно и анализировать страх перед таким возмездием своей героини (если она действительно боится бога). Он простонапросто обыгрывает данную ситуацию в садистско-циничном ключе, прибегая к ассоциациям и этическим принципам «ИстЛинн» в целях более изощренных, но не менее сентиментальных, чем те, что преследует госпожа Вуд.