Создавая некоторых из многочисленных персонажей «Сути дела»— Уилсона, Али, Юсефа, отца Ранка, португальского капитана,— Грин ведет не совсем честную игру с читателями. Романист, который раскрывает образы своих героев через восприятие других персонажей, имеет право прибегать к таким средствам, как частичное умолчание о фактах, ошибочные опасения, ложные следы и т. п. В конце концов, раскрытие человеческой личности — задача безмерно сложная. Но писатель не в праве, встав в позу вездесущего господа бога, предоставить в распоряжение читателя такой подбор фактов, который ставит последнего в донельзя затруднительное положение. Пусть Генри Джеймс почти на всем протяжении «Женского портрета» держит нас в неизвестности относительно биографии мадам Мерль. Сама Изабелла ничего об этой биографии не знает, но, во всяком случае, в конце романа нам уже известно достаточно, чтобы сделать свои собственные выводы. В «Сути дела» Грин преднамеренно оставляет большинство фактов нераскрытыми. Был ли Али подкуплен? Мы этого не знаем. Был ли португальский капитан шпионом? Неизвестно. Что собой представляет Юсеф? Отношения людей непрочны, неосязаемы, переменчивы.
Человек — существо многостороннее. Мы не должны ворчать на писателя за то, что он не берет на себя обязательства интересоваться какой-либо стороной жизни. Быть может, он хочет раскрыть самое неуловимое. Побудительные мотивы персонажей могут предстать в романе неясными или противоречивыми, но сами поступки должны быть более осязаемы. В жизни, помимо сомнений, есть еще и факты. А Грин умышленно обходит молчанием факты и действия, не сообщает читателю важных данных, которые, несомненно, запутаны и могут дать пищу для различных толкований, но тем не менее представляют собой в конечном итоге единственный материал, на основе которого мы можем вынести здравые суждения и занять определенную позицию.
Такой метод отражает дух капитуляции, коренящийся в философии Грина, которая близка такому же отрицанию жизни, какой воплощает более вульгарный цинизм Хаксли. «Мораль» романа «Суть дела», если подходить к ней с точки зрения человеческих поступков, гласит: Скоби следовало позаботиться о спасении собственной души и предоставить неверующих милосердию бога, у которого, как говорит отец Ранк в последней главе романа, его значительно больше, чем у жены Скоби — Луизы. Грин, очевидно, мог бы предвосхитить нашу критику, указав, что книга утрачивает важную часть своей моральной значимости, когда ее смысл постигают на «языке человеческих поступков». Ведь в «Сути дела» проповедуется, что поступки сами по себе мало что значат. Моральные устои и стремления греховного человечества в лучшем случае — пустяки. Важны лишь взаимоотношения человека и бога. Не вникая в абстрактную истинность или ложность этой посылки, читатель имеет право заявить, что ему так и не понять ?е значения, если не перейти на «язык человеческих поступков».