Короткую пикировку завершает ответная реплика Дадли. Слова его правдивы и ироничны в одно и то же время. Хотя мы знаем, что Дадли говорит это доброжелательно, принимая высказывание Джустины за чистую монету (оно действительно идет от чистого сердца), его замечание все же — достаточная колкость.
В романе «Семья и состояние» автор не позволяет нам ничего принимать на веру. Любая общепринятая условность в образе действия или в речи подвергается критическому анализу, ставится под вопрос. Диалектический метод А. Комптон-Бэрнетт, демонстрирующей не только банальность всевозможных штампов, но и весь их ужас, не позволяет нам ни на минуту забыть, что у каждой медали есть оборотная сторона.
Трудно представить себе более бескомпромиссное разоблачение сокровенной сущности образа жизни и идеалов некогда зажиточных семей. А. Комптон-Бэрнетт чужда сентиментальность. Сентиментальные нотки, пожалуй, проскальзывают у нее только в обрисовке Одри — умственно отсталого мальчугана, который видит правду жизни лучше, чем любой из персонажей романа. При всей изощренности писательской техники «Семья и состояние»— чрезвычайно трезвый, земной роман, не идущий почти ни на какие уступки нашему самодовольному благодушию. Порок в нем остается ненаказанным, а жизненный опыт ничему не учит тех действующих лиц, которые не способны воспринять его уроки. Когда с персонажей срывается флер притворства и самообмана, они тут же предстают перед нами в новых покровах, сотканных из того же притворства и самообмана. Дадли Гейвстон, самый умный и человечный из всех членов семьи, оказывается на поверку слабым человеком, далеко не героем. Он яснее, чем другие персонажи, видит, что представляет собой его мирок; он не проводит обобщенный анализ социальной ситуации, но проясняет в своем жизненном опыте сущность взаимоотношений (в частности, его собственных взаимоотношений с братом), участником которых он становится. Дадли сознает, и в этом состоит его трагедия, что он слишком долго оставался пассивным, играя в семье вторую скрипку, и теперь просто не способен к иной роли; более того, он уже не в состоянии сколько-нибудь успешно изменить свое положение и капитулирует. Ироническая концовка романа — непонятливость Джустины; образная заключительная фраза помогает создать видимость того, будто ничего не случилось и даже все устроилось к лучшему. А. Комптон-Бэрнетт относится к своим обреченным персонажам с глубоким пониманием и бесконечным сочувствием, но у нее нет для них ни единого слова ободрения.