Я считаю, что «Повесть о старых женщинах» нельзя отнести к числу выдающихся романов потому, что эта книга преподносит ряд отдельных биографий как Жизнь с большой буквы и тем самым «принижает» эту самую жизнь. Как картина жизни Констанции и Софьи Бейнс это — прекрасное произведение. Лавка Бейнсов, семейные взаимоотношения, эволюция персонажей обрисованы превосходно. Мы ощущаем реальность каждой лестницы и коридора, со всей ясностью представляем себе предметы обстановки в этом затхлом угловом доме на площади в Берсли. Как метко выразился Генри Джеймс, «...все полотно закрывает сплошная пестрая сеть из бесчисленных мелких фактов и деталей, на которые мы смотрим с приятнейшей уверенностью в их абсолютной истинности.» 1
Бунт Софьи тоже становится нам очень близок. Мы хорошо понимаем ее недовольство, ее неясные мятежные устремления. Со все большим восхищением перед проницательностью и честностью Беннета мы следим, как Софья преодолевает пережитое разочарование и начинает признавать те самые буржуазные добродетели, против которых она некогда боролась, обладая недостаточно хорошим оружием для этой борьбы. Мы восхищаемся полным отсутствием сентиментальности в изображении «богемного» сына Констанции Сирила Пови. Достаточно сравнить его с Лэдисло Джордж Элиот или Босини Голсуорси, чтобы понять всю глубину искренности Беннета. И, наконец, нас трогает, глубоко и до слез, итог напрасно прожитой жизни Софьи, стоящей над трупом своего никчемного мужа.
До сих пор, как видите, мы говорили о «Повести» Беннета только хорошее. Но увлечься романом до конца мешает ощущение того, что нам предлагают наблюдать, как развертывается «сама Жизнь». «Что такое жизнь»— такой заголовок имеет четвертая, последняя часть романа Беннета, и в нем ставится задачаг выполнить которую роман Беннета, при всех его достоинствах, не может. Ведь ход времени не изобразишь только на примере несбывшихся надежд и напрасных усилий. И трагедии Софьи тщетно придавать универсальный характер.
«Повесть о старых женщинах» не дает ощущения разносторонности человеческого опыта, сложности процессов жизни. Именно на уровне «нашего повседневного бытия во времени» роман Арнольда Беннета наиболее уязвим. Ибо, давая прекрасную картину повседневного бытия Софьи и Констанции, Беннет в конечном счете не «вставляет» ее в прочные (или, скорее, хрупкие, ведь жизнь — вещь неустойчивая и непрочная) рамки времени. Два примера, быть может, пояснят нашу мысль.