«Романист теперь станет самым влиятельным из художников, ибо он будет изображать поведение, придумывать прекрасное поведение, обсуждать поведение, анализировать поведение, рекомендовать поведение, освещать его со всех сторон. Он не станет поучать, но будет обсуждать, вскрывать, уговаривать и показывать. Мы обратимся к тем, кто молод, полон надежд и любознателен; выступим против тех, кто утвердился, занял прочное положение и обороняет его. И, выполняя свою задачу, мы включим в сферу романа всю жизнь.»
Как утверждение возможностей романа это — превосходная декларация, однако думать, что можно «обсуждать поведение», вырывая это «обсуждение» из контекста реальных человеческих столкновений, или рассматривать жизнь без живых людей,— значит обманывать самого себя. Один из недостатков Уэллса, художника и мыслителя, в том и заключается, что он склонен смотреть на общество как на нечто существующее самостоятельно, помимо эмпирики личных и социальных связей. Если говорить точнее, он склонен подходить ко всему с меркой своих собственных представлений, своих собственных мнений, как сторонний наблюдатель.
Так вот в чем беда Джорджа Пондерво из «Тоно-Бэнге». Он сам — главный герой книги — фактически не принимает участия ни в одном из конфликтов романа. Он лишь стоит в стороне, высказывая мнения (подчас не имеющие никакой связи с его поступками), которые по мере накопления жизненного опыта сколько-нибудь значительно не меняются. Да они и не могут меняться, ибо как с человеком, живым персонажем, с ним ничего не происходит. Единственное место в книге, где более или менее внятно говорится о личных взаимоотношениях героя,— это эпизод его женитьбы на Мэрион, но даже здесь настоящего человеческого конфликта нет. Страницы, посвященные Мэрион, приобретают некоторую жизненность. Этому помогает то, что воспоминания Джорджа приняли характер болезненного самобичевания (он по отношению к себе чрезвычайно честен). Но противоборствующие человеческие силы так и не приводятся автором в действие.
«Тоно-Бэнге» был задуман не как воплощение подлинных конфликтов, личных и общественных, связанных с интереснейшей темой книги, а как выражение специфических представлений Уэллса, выступающего в роли наблюдателя и наставника. Тот факт, что произведение все же обладает жизненностью, говорит о блестящем и живом уме писателя, о страстности и серьезности Уэллса, благодаря которым даже Вирджиния Вульф справедливо считает его великим талантом. Но как художественное произведение «Тоно-Бэнге» слабее, например, американского романа, разрабатывающего туже тему — «Великого Гэтсби» Ф. Скотта Фицджеральда. Роман Фицджеральда отдает некоторой сентиментальностью, однако он волнует нас значительно больше, чем «Тоно-Бэнге», ибо через живое переплетение человеческих отношений доносит до нас реальный ужас царства финансового гангстеризма.