Величие Лоуренса-художника многим обязано тому, что он отвергал «искусство для искусства» в общепринятом смысле этого выражения. «Роман может больше помогать нам жить, чем что-либо другое»,— заявляет Лоуренс в статье «Мораль и роман» г. И он стремится помогать нам жить, но мысль свою продолжает следующим образом: «...чем что-либо другое, во всяком случае, больше любой назидательной проповеди...» Художник-пророк не является проповедником. Но он не может быть равнодушным и беспристрастно изображать вещи такими, какими они предстают его глазам.
«Я могу писать лишь о том, что меня глубоко волнует, и в данный момент — это отношения между мужчиной и женщиной. В конечном счете важнейшая проблема сегодняшнего дня — утверждение новых или перестройка прежних отношений между мужчиной и женщиной.»
Ощущение того, что вещи уже сами по себе составляют «проблему», а не только некое явление и что, когда пишешь о них, их изменяешь, чрезвычайно сильно развито у Лоуренса.
Может быть, как раз поэтому нельзя считать удовлетворительной, казалось бы, привлекательную и ясную схему эволюции Лоуренса: в романах «Белый павлин» и «Сыновья и любовники» он выступил крупным реалистом, затем философ возобладал над художником, и Лоуренс почти обесценил себя как романист. Правда, после «Сыновей и любовников» Лоуренс мог пойти и по иному пути, и, конечно, ни в одном последующем произведении, даже на лучших страницах «Радуги», «Влюбленных женщин» и «Любовника леди Чаттерлей» он не создает ничего хотя бы равноценного первой половине «Сыновей и любовников». Но дело этим не исчерпывается.
В «Морали и романе» приведенному мной отрывку предшествует заявление: «Роман — великолепное средство для показа изменчивой радуги наших повседневных взаимоотношений.»
Это очень важное заявление — и как показатель широты и серьезности намерений писателя, и как ключ к раскрытию главного символа «Радуги». В более позднем и недооцененном романе «Кенгуру» тоже есть небезынтересное высказывание: «Радуга всегда имела для него символическое значение, была добрым знаком, знамением этого мира, обетом нерушимой веры, связующей космос и сокровенную жизнь души.»