«Бесконечное отчаяние, страх перед жизнью, перед будущим объяли первую даму Сулако. Страшное прозрение подсказало ей, что ей доведется пережить крах всех былых идеалов, всех своих отроческих представлений о жизни, о любви, о работе и остаться одной, совсем одной в «сокровищнице мира». По ее лицу, по закрытым глазам пронеслась тень глубокой и мучительной душевной боли. Невнятным голосом спящего, который беспомощно мается в тисках жестокого кошмара, она затверженно и тихо проговорила:
Материальный интерес!»
Объективно понятие «материальный интерес» соответствует содержанию империализма. В основе «нравственного открытия» госпожи Гульд лежит не что иное, как зарождение протеста против империалистической эксплуатации, которая так ярко, полно и наглядно освещается на протяжении всего романа. Стоит ли, могут спросить нас, придавать значение тому факту, что Конрад не употребляет слова «империализм»— ведь в конце концов мы имеем дело не с трактатом по социологии? По-моему, стоит, и вот почему: именно неспособность Конрада до конца осознать теоретическое и моральное значение империализма порождает в романе «Ностромо» расплывчатость, о которой мы говорили выше. Слова «материальный интерес» не имеют у Конрада точного реального содержания, хотя весь роман буквально вопиет о необходимости уточнить это понятие. Временами начинает казаться, будто автор усматривает в трагедии, изображенной в «Ностромо», нечто коренящееся в самой природе вещей, нечто не подвластное человеку.
Причина этого объясняется, по-моему, личным жизненным опытом Конрада. Польский буржуазный националист, реалистичный, чуждый сентиментальности поборник свободы, вынужденный жить в эмиграции, был настолько предан Великобритании, своей второй родине, что это чувство пошло во вред его объективности. В романе «Сердце мрака» есть многозначительная фраза, в которой утверждается различие между Британской империей и всеми прочими империями. Мэрлоу, рассматривая карту мира, говорит: «Приятно смотреть на большие красные пятна владений Британской империи: знаешь, что уж там-то делают настоящее дело». Не что иное, как лояльность Конрада по отношению к Британской империи помешала ему, несмотря на всю его честность и наблюдательность, прийти к объективному пониманию природы империализма. В то же время именно буржуазный национализм Конрада помог ему с исключительной проницательностью изобразить гарибальдийца Виолу, сурового и благородного итальянского демократа, питающего к Ностромо отеческие чувства. В этом образе Конрад достигает художественной объективности, успешно преодолевая соблазн идеализации (в этой связи невольно вспоминается та исключительная авторская самодисциплина, которой обязан своей полнейшей объективностью роман «На взгляд Запада»). Гарибальдиец, чьи личные достоинства внушают восхищение, показан в «Ностромо» как фигура в конечном счете никчемная. Его принципы устарели, мир серебряных рудников Сан-Томэ ему чужд и непонятен. Именно от его руки погибает Ностромо, в которого влюблены обе его дочери.