«Миддлмарч»— удивительно богатая и умная книга, причем главное ее достоинство заключается в разработке индивидуальных характеров, помещенных в реальную социальную обстановку (образ Лэдисло потому и не удался автору, что он дан в отрыве от конкретной среды; Лэдисло так и остается романтической фигурой из царства грез). Но, как мне кажется, в самой сердцевине романа «Миддлмарч» заложено противоречие — противоречие между творческой удачей автора в создании отдельных частей и относительной неудачей целого.
«Миддлмарч» в целом нельзя назвать волнующей вещью. Конечно, книга эта оставляет большое впечатление, но она не затрагивает глубоких душевных струн. Чтение ее обогащает наше сознание, но не производит в нем значительных перемен. Правда, кое-что в книге все-таки берет нас за душу: раскрытие несостоятельности Кэзобона; ужасная безвыходность тупика, в который зашли отношения Лидгейта и Розамонд (уж это наверняка вызывает у нас эмоциональный отклик), когда он не может найти ни единой бреши в неуязвимой броне, которой окружила себя эта блондинка, а она не в состоянии понять, каким человеком он мог бы быть; разочарование Доротеи Римом или, скажем, сцена, в которой госпожа Балстрод решает разделить бесчестие своего мужа. Госпожа Балстрод, женщина весьма неглубокая, раба общепринятых условностей, ограниченная и самодовольная, играющая роль столпа церкви и буржуазного общества Миддлмарча, узнает о позорном, бесконечно бесчестном прошлом своего мужа:
«Но постарайся, Гарриет, с твердостью перенести это испытание. Люди не порицают тебя. А я ни в каком случае не перестану поддерживать тебя,— прибавил брат с грубоватой, но сердечной ласковостью.
- Проводи меня, Вальтер, до кареты,— произнесла миссис Балстрод.— Я чувствую большую слабость.
Приехав домой, она была вынуждена сказать своей дочери:
Мне нездоровится, моя душа; я должна пойти и прилечь. Посиди с папой. Дайте мне полежать спокойно. Я не буду обедать.
Она заперлась в своей комнате. Ей нужно было время, чтобы свыкнуться с горем, свыкнуться с мыслью о своей разбитой жизни, прежде чем с твердостью принять жребий, посылаемый ей судьбой. Характер ее мужа озарился для нее новым светом, и она не могла судить о нем снисходительно: двадцатилетнее доверие и уважение, с которыми она относилась к нему, благодаря его уменью притворяться, показались ей гнусным обманом. Он женился на ней, несмотря на свое безнравственное прошлое, и она не находила в себе веры настолько, чтобы пытаться оправдать его в худшем, что ему приписывали. Ее честная, но тщеславная натура делала для нее крайне горькой необходимость разделять заслуженное бесчестье.