Джеймс позволяет себе большую свободу в применении этого метода. Поскольку в намерения Джеймса входит всесторонний показ положения, в котором находится Изабелла, мы по необходимости должны знать больше, чем она, видеть ее чаще со стороны. Напрашивается вопрос: насколько больше должны мы знать? Джеймс отвечает: ровно настолько, чтобы мы могли отнестись к его героине с сочувствием и пониманием. Так, автор дает нам понять, что мадам Мерль заманила Изабеллу в ловушку, но нам не дано знать, почему она это сделала. До поры до времени Джеймс не открывает нам всей правды — не потому, конечно, что он стремится заинтриговать читателя мелодраматической тайной, а потому, что если бы мы были заранее посвящены в секрет, то нельзя было бы с таким эффектом подать сцену, где Изабелла обнаруживает, в каком положении она оказалась. Необходимо, чтобы, читая роман, мы разделяли подозрения Изабеллы и сопереживали с ней момент, когда у нее открываются на все глаза. Для того чтобы читатель мог взвесить все «за» и «против» (учтя не только логические доводы, но и всю сложную гамму чувств, нравственных норм, привязанностей) при разрешении дилеммы, вставшей перед Изабеллой, он должен знать не только то, что именно произошло с ней, но и как это с ней произошло.
Исходя из такого рода установки, Генри Джеймс внес важный вклад в развитие писательского мастерства. В творчестве Джеймса вопрос «что произошло?» подразумевает тончайшие нюансы, волнующие и захватывающие подробности. Ни одному романисту, писавшему до него, ответ на подобный вопрос пе представлялся таким сложным, влекущим за собой бесконечные последствия.
Вопрос этот не так прост, скажем, и для Джордж Элиот: она считает своим долгом познакомить нас с многочисленными обстоятельствами дела, со всеми сторонами характера, с нравственными дилеммами и давлением социальной среды. Только после этого, полагает она, мы поймем, что произошло с ее Лидгейтом. И все же в романе Джордж Элиот подспудно присутствует представление о том, что стоит читателю узнать достаточно фактов о ситуации, как он до конца уразумеет и саму ситуацию. Генри Джеймс ставит перед собой цель избежать этого «о ситуации» или, во всяком случае, изменить содержание этого понятия, преобразовать количество в качество. Он, как поэт, мечтает, чтобы о созданном им говорили не «это означает...», а «это есть...» (Здесь он, кстати, походит на Эмилию Бронте.) Мы не сможем понять Изабеллу Арчер, как бы говорит он, если мы не будем чувствовать так, как чувствует она. Более того, именно благодаря этому подходу к образу роман «Женский портрет», не будучи более значительным произведением искусства, чем «Миддлмарч», гораздо больше волнует читателя.