Сравнение с Джейн Остин отнюдь не беспочвенно. Разовьем его. В первой главе романа «Миддлмарч» автор знакомит нас с одним из персонажей — Бруком:
«...человек лёт около шестидесяти, мягкого нрава и сбивчивого образа мыслей. Молодость свою он провел в путешествиях, и земляки находили, что он заразился неустойчивостью мнений. Как поступит в данном случае мистер Брук,— это было так же трудно предсказать, как и погоду; безошибочно можно было сказать только то, что действия его будут отличаться доброжелательством и что, приводя в исполнение свои намерения, он постарается истратить при этом как можно меньше денег.»
Если не считать бросающегося в глаза интереса автора к «мнениям» персонажей,— интереса, которого, впрочем, не чуждалась и Джейн Остин,— в приведенном выше отрывке нет ровным счетом ничего, что отличало бы его, хотя бы в стилистическом отношении, от аналогичных описаний в романе «Эмма». И тут и там юмор качественно один и тот же: он берет начало в спокойной уравновешенности, которая в свою очередь коренится в точной и вполне осознанной системе социальных ценностей, во всесторонней сопричастности автора жизни данной конкретной социальной среды. Однако во фразе, следующей непосредственно за процитированным отрывком, уже звучат новые нотки:
«В самых дряблых, нерешительных умах могут гнездиться очень твердые привычки, и нередко видали примеры, что люди, небрежно относящиеся к самым близким своим интересам, в то же время неусыпно, подозрительно и ревниво заботились о своей табакерке.»
Различие здесь состоит не только в употреблении «неизящного» слова «дряблые»— подобные грубые выражения просто немыслимы на страницах «Эммы». Это предложение в целом производит впечатление громоздкой тяжеловесности, которая соответствует всему строю мышления Джордж Элиот и совершенно несвойственна Джейн Остин. Здесь налицо известное, если можно так выразиться, форсирование акцентов, стремление лишний раз подчеркнуть наличествующее в отрывке обобщение морального характера. От остроумного и, несомненно, критического описания моральных качеств господина Брука, описания, в котором этот персонаж выступает как живая личность, а одновременно с этим формируется и наше отношение к нему, мы непосредственно переходим к обобщению, вновь создающему известную дистанцию между господином Бруком и нами, читателями. Почти незаметно автор совершает переход от конкретного «ума» господина Брука к «умам» вообще («...нередко видали примеры...»). Переход этот, сделанный естественно и ненавязчиво, наглядно характеризует одну из сильных сторон Джордж Элиот—романистки: ее стремление заставить нас постоянно соотносить прочитанное с собственной жизнью вместо того, чтобы уходить с головой в вымышленный мир романа. Кроме того, этот переход показывает, в каком направлении видоизменила Джордж Элиот творческий метод Джейн Остин. Когда у Остин на страницах «Эммы» встречается какое-нибудь обобщение — взять, к примеру, замечание о танцах,— мы далеки от мысли воспринимать иронию писательницы как суждение «о смысле жизни». Напротив, читая Джордж Элиот, мы постоянно ощущаем, что автор берется судить о смысле Жизни с большой буквы.