Словно бы совсем невзначай соприкасаемся мы с духовным миром Доротеи, узнаем, что она в действительности чувствует. От этого она не становится нам ближе, но мы начинаем лучше понимать ее, причем понимание это носит уже не совсем отвлеченный характер. Сама Джордж Элиот наделена способностью даже на самые отвлеченные вещи смотреть не иначе, «как с точки зрения чего-то живого, могущего причинить... удовольствие или страдание»; когда она рассматривает ту или иную конкретную ситуацию — скажем, душевное состояние
Доротеи в данный момент,— обобщенный опыт и абстрактная мысль утрачивают свою отвлеченность и обретают символическое значение, способное передать и то, «как бьется сердце у белки», и «ту бесконечную суету, которая скрывается в недрах безмолвия».
Впрочем, на страницах романа «Миддлмарч» не так уж много моментов, когда благодаря достигнутому автором символизму мы, глубоко заглянув в сущность конкретной ситуации, начинаем по-новому понимать жизненные явления. В общем и целом роман этот не более символичен, чем «Эмма». Как правило, автор воздействует на наше сознание путем изображения весьма реальных, жизненно достоверных в своей многогранности характеров, помещенных в весьма реальную, надежно разработанную социальную ситуацию.
Вообще Джордж Элиот очень тщательно выписывает фон романа, так что даже возникает сомнение, уместно ли здесь употреблять слово «фон». Мы должны задаться следующим вопросом: что является центральной темой, что придает единство этим «Картинам провинциальной жизни»? Из вступления к роману читатель выносит впечатление, что произведение это будет посвящено современным Святым Терезам, великая пламенная душа которых «не может насытиться легкой пищей и рвется к иным наслаждениям, стремится найти такое дело, которое никогда не могло бы прискучить, при котором не было бы места личным заботам, в котором все поглощалось бы сладким сознанием, что живешь не для себя», причем автор дает нам понять, что беда таких современных Святых Терез заключается в том, что они «...не нашли себе поддержки ни в достаточно стройных социальных верованиях, ни в таком общественном порядке, твердость которого могла бы дать их пылким, обуреваемым жаждой деятельности душам ту опору, которую обыкновенно дает знание»