Было бы ошибкой считать национальное самосознание Скотта чем-то вроде причуды, эдаким «местничеством», на котором автор играет либо ради аффектации, либо в силу узости кругозора, в силу своего рода «провинциализма». Напротив, понимание культуры и чаяний народа Нижней Шотландии, чувство кровного родства с шотландской национальной традицией — все это питало творческие силы Скотта. Именно в тех случаях, когда Скотт отрывается от родной шотландской почвы, когда он начинает стремиться в своих писаниях к космополитизму и светской утонченности, наиболее явственно выступают слабости Скотта. Тогда его сюжеты становятся донельзя скучными, герои — безжизненными и ходульными, стиль — тяжеловесным. Применительно как раз к этим случаям приобретает особую убедительность утверждение Форстера, жалующегося на то, что Скотту не хватает страсти .
Первая часть «Эдинбургской темницы» не лишена некоторых недостатков, но они не столь уж значительны. Самой большой неудачей является, пожалуй, образ Рубена Батлера, созданный по худшим «нормативам» главных персонажей романа Скотта. Трудно представить себе более тусклого и невыразительного героя. Почему же автор не сумел сделать Батлера живой и яркой фигурой? Главная причина кроется, по-моему, в том, что Скотт в силу своего дворянского консерватизма, в силу своего представления о самом себе как о благородном аристократе и покровителе (картина, нарисованная Хэзлиттом в «Духе времени», хотя и не совсем справедлива, но все же весьма показательна) не мог допустить, чтобы его главные герои были бунтарями, пусть даже сама ситуация, в которую они попадают, взывает к восстанию. Рубен Батлер, так же как и сам Уэверли, по природе своей человек нейтральный, придерживающийся «золотой середины». Он разделяет большинство убеждений Дэвида Динса, но без одержимости (порожденной самой историей), которая должна им сопутствовать. Его отношение к бунту против Портеуса сродни чувствам трусливого антиякобинца у Блейка, который с улыбкой качался на бурных волнах и жалел разъярившийся шторм. Толпа, чернь внушает ему ужас, но страшится он ее не по убеждению, а просто по природному малодушию. В конце книги Батлер занимает подобающее ему место преуспевающего церковного политика на генеральном собрании шотландской церкви; нет никакого сомнения в том, что этот осторожный, «положительный» человек многого достигнет.